Воображаемые жизни Джеймса Понеке

Я понятия не имел, что такое «Джордж» и почему их так много, но мог догадаться.

– Нет, сэр, я там не бывал, но мне бы хотелось ознакомиться с этим местом.

Я обнаружил, что почти бегу вприпрыжку, чтобы не отстать от Билли, пока тот вел меня по улицам.

– Тебе придется оставить формальности, если мы хотим быть друзьями, – сказал Билли. Я отставал от него на полшага и не мог понять, как ему удавалось так быстро идти, говорить и пыхтеть трубкой одновременно. – На самом деле в «Джордже» я не завсегдатай, но по твоему виду, тебе это заведение будет в самый раз. Обычно я возвращаюсь в Саутворк. Там у меня дом, девушка и полно местных заведений хорошего качества. Но день был долгим, и я вижу, что тебе не помешает передохнуть, а когда закончим здесь, обратим наше внимание еще куда-нибудь, если не пора будет трубить отбой.

Мне нравилась фамильярность его речи – его дом, его девушка, его местные заведения. Мы были с разных концов Земли, но он словно говорил на моем языке. Мне стало интересно, почувствовал бы он то же самое, если бы я заговорил с ним о своем доме на своем родном языке, но, конечно, он бы ничего не понял.

– Поговори со мной на своем языке, – сказал Билли пару минут спустя. Я был потрясен тем, что мой новый товарищ, судя по всему, обладал способностью слышать мои мысли.

– Ах, Хеми, не делай таких круглых глаз. Мне нравится слушать звуки дальних стран, а в некоторых я даже бывал.

– Ae, he tangata mohio koe. Pirangi ahau ki te tino mohio ki to ao ki nga mea katoa o tou ao. He orite pea taua?[55]

– Да, звучит прекрасно, друг мой. Напоминает мне о Таити.

Каким странным и интересным был этот Билли.

* * *

Мы пошли по направлению к реке, но не перешли ее. В этой части города оживленное уличное движение не утихало даже ночью. Здесь находились зрелища: театры, мюзик-холлы, залы иллюзионистов и фокусников. Заведения, где можно поесть и выпить: пабы, рюмочные, кухни-столовые, пирожковые лавки, устричные и рыбные лотки. Развлечения высокие и низменные. Билли на ходу делился мнением о каждом заведении и о том, что в нем подавали, о том, какие люди там бывают, о ценах и вероятности хорошо провести время. Он предупредил меня беречь мой кошелек от шпаны и карманников, околачивавшихся на каждом углу и в каждом дверном проеме.

– Люди готовы на все, Хеми. В этом городе за одну ночь наживаются и теряются целые состояния, на каждом шагу подстерегает голод, стоит лишь оступиться. – Билли сказал, что сам он всю жизнь испытывал судьбу, пока не приноровился к ее превратностям настолько, чтобы считать себя с ней на равных. Иной раз я с трудом поспевал за речевыми оборотами Билли Нептуна, но он был так благозвучен, что я с удовольствием отдался журчанию его голоса. И он с удовольствием этим пользовался. Для меня язык улиц навсегда останется стремительным и мелодичным словесным потоком, который Билли с готовностью извергал при каждом удобном случае. Это была его песнь.

Оглядываясь назад, я вижу, каким романтичным и глупым мальчишкой был тогда. С самого первого дня Билли рассказывал мне об опасностях, жажде и голоде, царящих на его родных улицах. Я не вполне понимал его, хотя мне и казалось наоборот. Я кивал и улыбался или изумленно хмурился, но я был всецело поглощен благозвучностью его языка, высотой зданий и основательностью дорог, скоплением людей, превышавшим население всех островов Новой Зеландии. Билли не смог бы сорвать шоры с моих глаз, даже покажи он мне труп. Грязь под ногами и ночные тени сулили одни приключения. Глядя мне в глаза и видя в них лишь ответное сияние собственных, Билли наверняка понял, что ему встретился товарищ, готовый ко всяческим забавам и потехам, но мало разумеющий в вопросах более серьезного толка.

Итак, Билли нашел «Джордж» и купил мне кружку пива. Меня почти тут же охватило тепло, которое разлилось до кончиков пальцев ног и принялось дразнить мои чувства. Мои конечности и губы вскоре обмякли и потяжелели. Дневное возбуждение и вечерние удовольствия одолели меня. Пиво было темнее и крепче, чем все, что мне прежде доводилось пробовать.

Казалось, Билли знал всех. Через некоторое время я понял, что он вряд ли был знаком с каждым настолько близко, как казалось; он просто приветствовал каждое новое лицо так, словно они всю жизнь были накоротке. «Ты как?» – осведомлялся он у незнакомца самым панибратским тоном, или: «Как дела, Томми?» – даже если знать не знал, так ли на самом деле звали его товарища. Мне очень нравилось то, как по-свойски он со всеми общался. Дамам это тоже нравилось, уж поверьте, тем из них, кто часто бывал в таких заведениях. Я был наивным мальчишкой, но понимал, что это были совсем другие люди, чем те, с кем я общался до тех пор. Мы сидели на одной длинной низкой скамье, прямо посреди комнаты. Более уединенные кабинеты, отделанные темным деревом и с красивыми стеклянными окнами, были уже заняты. Рядом с нами бурлил поток посетителей, которые приходили и уходили, ставя на стол свои напитки и зачастую выпивая их стоя. Шум стоял ошеломительный. Нам приходилось кричать друг другу.