Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии

Знаки, которые маркировали и демонизировали чужаков и любых негативных персонажей на средневековых изображениях, конечно, пересекались с теми, что применяли в реальности, но не были им тождественны. В жизни, как повторяли многие проповедники, зло скрыто, грешник внешне неотличим от праведника, а иноверец одет так же, как христианин. В церковной иконографии, которая была призвана учить вере, отвращать от греха, обличать иноверцев и еретиков, бичевать дьявола, обращать заблудших и – через пример, любовь или страх – спасать души, зло почти всегда было зримо. Демон, представший перед аскетом в облике ангела света, выдавал себя хищными лапами или темными перепончатыми крыльями за спиной; иудеи, которые на улицах городов часто были неузнаваемы и по своему облику не отличались от соседей-христиан, изображались с крючковатыми носами, напоминавшими об их инаковости; воины, истязавшие Христа и мучеников, были как один уродливы, а порой чернолики. В этом изображенный мир неизбежно отличался от реального. Вводя специальные знаки для внутренних чужаков, церковные и светские власти могли ориентироваться на идеал, заданный иконографией, где суть каждого сразу видна, реальность прозрачна и не существует опасной путаницы.

Рассматривая средневековые изображения, мы должны всегда помнить о том, что в один сюжет или образ может быть заложено несколько посланий одновременно. И смысл, который разные зрители «вчитывают» в то или иное изображение, не обязательно совпадает с тем, которого ждал заказчик или планировал донести мастер. Обычно он следовал в русле данных ему указаний, но многое в выборе и трактовке сюжетов оставалось на его усмотрение.

В Средние века были созданы бессчетные образы страдающего Христа. Они славили Богочеловека, который принял муки и смерть во имя спасения рода людского; служили опорой для молитвенной медитации, призванной помочь на пути к спасению; обвиняли иудеев в богоубийстве и призывали кару на головы их потомков; изобличали греховную природу человека, который вновь и вновь распинает Христа своими грехами. Для создателей многих сцен, которые сегодня считываются как юдофобские, «еврейский вопрос», видимо, был не главным, а через образы иудеев они обличали скупцов, симониаков – покупателей церковных должностей, еретиков или всех иноверцев[987].

В Германии XVI в. появилось немало текстов и изображений, которые критиковали ландскнехтов – наемных солдат, составлявших ударную силу императорской армии. Их представляли как грубых мужланов, распутников, пьяниц и святотатцев, для которых нет ничего святого. Потому мучителей Христа или «безумного» разбойника, который был распят рядом с ним и на кресте продолжал богохульствовать, нередко изображали в одеждах, какие носили ландскнехты. Они были известны склонностью к экстравагантным нарядам, поскольку император Максимилиан I (1508–1519) в благодарность за службу освободил их от действия «законов о роскоши», регламентировавших внешний облик других подданных[988]. Представляя разодетых злодеев из евангельской истории, художники и граверы порицали необузданную солдатню и призывали к скромности.

V.1. Михаэль Вольгемут. Мученичество Симона Трентского.

Гравюра из «Книги хроник» Гартмана Шеделя. Нюрнберг. 1493 г.

Протестантские полемисты порой превращали образы Страстей в инструмент обличения папства. На одной лютеранской гравюре, созданной около 1550 г., по левую руку от Христа вместо «безумного» разбойника, обреченного после смерти на вечные муки, распят папа римский в тройной тиаре. В середине XVII в. чешский график Вацлав Холлар, который многие годы прожил в Англии, создал серию из 22 офортов. На них смиренного Спасителя обвиняют, бичуют и судят не римляне или иудеи, а католические иерархи, которые, по убеждению последователей Реформации, давно предали Христа и стали служить Антихристу. В сцене «Се человек» на балконе претории с одной стороны от Иисуса со связанными руками стоит Пилат в турецкой чалме, а с другой – иудейский первосвященник в епископской митре (V.2). А вместо еврейской толпы распятия требуют папа римский в высокой тройной тиаре, кардинал, епископ, каноник, монах… Вот кто истинные фарисеи. Четверостишие под этой сценой обвиняет католический клир в лицемерии:

«His cross a cardinal and bishop bear,
and why they crucify him everywhere

» –

«Епископ с кардиналом крест его таскают,

почто ж они везде Христа-то распинают».