Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии

Чтобы соотнести римские и еврейские символы, использовали и другие приемы. Например, можно было изобразить орла похожим на скорпиона, а скорпиона – похожим на орла. Взглянем на черных скорпионов, изображенных Джованни ди Пьерматтео Боккати на желтых попонах, щитах и знаменах воинов, собравшихся на Голгофе (см. I.3.2). А потом сравним их, к примеру, с имперским орлом, который реет над дворцом Пилата на панели «Се человек» (ок. 1518–1520 гг.) нидерландского мастера Квентина Массейса (см. I.3.6.)[371]. Они устроены аналогичным образом: черная, развернутая вверх фигура на желтом/золотом фоне; две передние клешни скорпиона – как две головы орла, ноги с боков – как крылья. В XV–XVI вв. некоторые художники, вероятно, использовали это сходство, чтобы соотнести язычников с иудеями, а иудеев – с язычниками.

I.3.28. Мастерская Иеронима Босха. Се человек. Ок. 1510 г.

Indianapolis Museum of Art. The Clowes Collection. № 2014.88

Начнем с цветов. В иконографии Страстей герб Священной Римской империи – черный орел на благородном золотом поле – часто переносился в прошлое и «превращался» в герб языческого Рима эпохи Тиберия (14–37 гг. н. э.). В символике, призванной изобличить иудаизм, черного скорпиона, как правило, изображали на презренном желтом фоне. Как писал Мишель Пастуро, активное «использование золота и позолоты во всех сферах художественного творчества и, стало быть, в большинстве эмблематических и символических систем способствовало тому, что желтый в конце Средневековья приобретает репутацию дурного цвета… Золото одновременно является материей и светом; в нем в наивысшей степени проявлены такие качества цвета, как яркость и насыщенность, которые пользовались особым спросом в позднем Средневековье. Тем самым золото со временем начинает выполнять функцию „хорошего желтого“, а все другие оттенки желтого утрачивают ценность. Это касается не только желтого, тяготеющего к красному, похожего на рыжий цвет волос Иуды, но и желтого с оттенком зеленого, который мы сегодня называем „лимонно-желтым“. Желто-зеленый, а вернее говоря, сочетание или сопоставление желтого и зеленого… в средневековом восприятии, видимо, представляло собой нечто агрессивное, сумбурное, тревожное. В сочетании друг с другом эти цвета ассоциируются с нарушением порядка, сумасшествием, расстройством чувств и рассудка. Они появляются в костюмах придворных шутов и буффонов, в одежде безумца из книги псалмов и, прежде всего, в одежде Иуды, желтый плащ которого в XIV–XVI вв. часто сочетается с другим предметом одежды зеленого цвета»[372]. С точки зрения символической ценности желтый и золотой находились на противоположных концах спектра. Однако на практике золото часто передавали с помощью различных желтых пигментов[373]. А это значило, что флаг, который подразумевался желтым, и флаг, который мыслился как золотой, могли выглядеть одинаково и писались одними красками.

Римские символы и символы иудейские порой подменяли друг друга или изображались похожим образом. На двух почти идентичных панелях «Се человек», которые были написаны в XVI в. кем-то из учеников или подражателей Босха, а сейчас хранятся в Филадельфии и Индианаполисе, по краям еврейской толпы, требующей у Пилата распять Христа, слева стоит воин с желтым знаменем, а справа – горожанин с желтой овальной нашивкой на воротнике. И на ней, и на флаге изображен стилизованный скорпион без хвоста (I.3.28)[374]. Однако на «Короновании терновым венцом», созданном другим последователем Босха около 1530–1540 гг., на плече истязателя, стоящего за спиной Христа, закреплен круглый – желтый или, скорее, золотого цвета – значок, но уже с двуглавым орлом. Это логично, поскольку пыточную корону из терний на голову Спасителя, по свидетельству евангелистов, возложили римляне[375]. Можно возразить, что сходство между желтой нашивкой и желтым (позолоченным) щитком случайно и зрителям того времени не пришло бы в голову их как-то соотнести.

Однако в нидерландской живописи XVI в. есть примеры, когда имперский орел изображался так, что напоминал насекомое. Взглянем на фантастический пейзаж с легендой о св. Христофоре, написанный Яном Мандейном (ок. 1500 – 1560 гг.) (I.3.29). Под отрубленной головой святого гиганта, по преданию казненного в середине III в. при императоре Деции или в начале IV в. при императоре Максимине II Дазе, лежит колоссальный шлем, а над ним реет красное знамя с шутовским бубенцом на конце. На флаге изображено черное создание с длинным хвостом, напоминающее скорее не имперского орла, а какое-то членистоногое[376]. Тут странный облик имперской птицы уже труднее списать на стилизацию, характерную для геральдических фигур, или на погрешность, допущенную художником.

I.3.29. Ян Мандейн. Легенда о св. Христофоре. Начало XVI в.

Санкт-Петербург. Государственный Эрмитаж. № ГЭ-4780