Воображала

И я знала, как. Я шла Путем, которым шло большинство принцепсов, и я знала, чего они ждут. Были и другие, но тех, кто шел Путем Зверя, ни в чем не нужно было убеждать. Они не имели принципов, но вместе с ними и слабостей, присущих гордости.

Я не заметила, как за окном начало просветляться небо.

Нужно было хоть ненадолго прилечь. Хотя меня колотило от волнения, и я не ожидала, что усну, как только я добралась до кровати и закрыла глаза, мир моментально почернел. Я проснулась еще до прихода Сильвии. Меня мутило от раннего пробуждения, а, может быть, кофе, выпитый ночью был лишним. Приняв душ и умывшись, я оделась самым официальным и скромным образом. Мне впервые предстояло говорить с Империей от лица императорской семьи. Я почувствовала радостное предвкушение и тут же устыдилась его, моей сестре пришлось умереть, чтобы я испытывала эти чувства. Сильвия постучалась, и я открыла ей. На завтрак было тяжело даже смотреть, но я заставила себя съесть пару тостов с маслом.

— Волнуетесь? — спросила Сильвия. И даже ее панибратство не смутило меня. Я кивнула.

— Все будет хорошо, — сказала она. — Я уверена, что вы справитесь.

Я вдруг испытала к ней благодарную теплоту. Эта девочка не держала на меня зла, хотя ее родители погибли на войне.

— Спасибо, Сильвия, — сказала я. — Мне очень пригодятся твои пожелания.

Она улыбнулась, и улыбка сделала ее лицо светлее и чище, она, наконец, стала похожа на молодую девушку, какой и должна была быть. Я чувствовала, что в комнате есть и Ретика. Я далеко не сразу научилась определять ее присутствие. Она вела себя очень тихо, но в то же время легкие дуновения воздуха, случайные шевеления штор, все это позволяло понять, что в комнате есть невидимый гость.

— Хорошо вам дня, девочки, — сказала я.

— Вы очень бледная. Вы не заболели? — спросила Сильвия. Я увидела, что один из апельсинов пропал с подноса, и это заставило меня засмеяться.

— Я просто несколько взволнована.

— Удачи вам, — сказала Сильвия, и Ретика повторила за ней, в кажущейся пустоте места, где она стояла, это прозвучало очень жутко.

Охрана уже ждала меня у выхода. Они вежливо поприветствовали меня, и я позволила им поцеловать мою руку. Их было четверо, но я никого не знала. Мне казалось, что один из них тоже из народа воровства. Варвары и воры были одинаково светловолосы и светлоглазы, и прежде я не отличала их, но теперь я запомнила некоторые нюансы.

Я ощутила радость от того, что покидаю дворец. И в то же время меня захватила печаль, потому что мне предстояло увидеть мой Город совсем иным, чем он был прежде.

Я шла в центре, и моя процессия, непривычно маленькая, двигалась по Палантину. Тут и там я видела пятна копоти на стенах домов и храмов, выбитые пулями окна, разбитую брусчатку — шрамы войны, оставленные на теле моего Города. Я попала в жуткое состояние между войной и миром. Люди уже сложили оружие, их раны лечили в больницах, а павшие были погребены, и теперь те, кто собрались на Палантине выглядели со всем возможным приличием, но Город все еще нес на себе отпечаток их дикости.

Я видела новые, незнакомые лица. Теперь здесь были те, кому прежде в Городе появляться было запрещено. Они пришли из своих далеких провинций, проделав долгий путь, и теперь вели себя так, словно здесь они дома.

Но собрались и представители моего народа, и независимые преторианцы, которые, казалось, быстрее сжились с новыми порядками. Аэций уже стоял за императорской рострой. Люди смотрели только на него, они готовились внимать.

На широкой мраморной ростре изображалось сошествие нашего бога в Вечный Город, тогда еще Рим. Он уже принял свой прекрасный облик и собрал вокруг себя самых достойных и знатных из людей. Люди в богатых традиционных одеждах, наши прародители, стояли вокруг этого юноши в плаще. Его золотые волосы кольцами завивались у ушей, а рот был чуть приоткрыт в блаженной улыбке. Ему невозможно было противостоять.

Аэций был первым, кто взошел на ростру, не будучи принцепсом. Я поднялась к нему, вежливо улыбнулась и протянула ему руку, преодолев отвращение. Он, вместо того, чтобы церемонно коснуться пальцев, как было принято, взял мою руку и сжал. Он не делал мне больно, но само его прикосновение вызывало у меня отвращение. Я снова почувствовала сладковато-лекарственный запах безумия, но теперь он распространялся по всей площади, словно она была заражена. Пахло бедой и смертью.

Я сохранила на лице улыбку и повернулась к гражданам Империи.

Я видела, что инстинктивно они разделились. Люди бездны стояли левее, со стороны Аэция, а принцепсы и преторианцы смотрели на меня. Они казались изможденными и усталыми от волнений и лишений войны, но не отказали себе в богатой одежде, словно пришли на праздник. Люди бездны же, наоборот, были радостны, улыбались, хотя большинство из них было одето слишком легко и холодно для этой погоды.