Воображала

Спальня была просторной, оформленной в морском синем и охровом цветах, которые вместе отчего-то не выглядели безвкусицей. За прозрачной дверью балкона ветер трепал штору на летней террасе, плетеные стол и стулья казались символом ушедшего времени жаркого безделья и выглядели сиротливо.

Одна из дверей вела в кабинет, где согласно всем традициям должен был быть тяжелый стол с черным телефоном на нем и удобное кресло, а так же гильотинка для сигар в аккуратном ящичке.

Вторая вела в сияющую белизной ванную, снабженную всеми удобствами от зубной щетки до купальни с подогревом и массажем.

Я лежала на мягкой кровати в таком обилии подушек, что, казалось, выбраться будет затруднительно. Под потолком висела люстра, по чьим чернено-золотым изгибам носился утренний свет. Огромный шкаф был украшен зеркалом в половину его размера. На полках, разумеется, нашлись купальные принадлежности, а вместе с ними и очаровательные, нежно-зеленые шлепанцы.

На столике стояла синяя, невероятным образом выгнутая ваза, в которой с неудобством разместился букет камелий. Камелии не источали запаха. Что ж, вежливо и предупредительно. Я была рада этому нейтральному жесту, потому что цветочный запах сейчас напоминал мне о сестре.

Наконец, я взглянула на часы. До начала завтрака оставалось двадцать минут, и я неторопливо встала, приняла ванну, не отказавшись от массажа, умылась и оделась, впервые за долгие месяцы наслаждаясь процессом утренних приготовлений.

Собравшись, я еще на некоторое время замерла у окна. В моем номере оно выходило на море, и я смотрела на утренние непослушные волны, с которыми играли у берега дети, взрослые же, понукаемые ранним подъемом свойственным юности, спали и читали на лежаках, по крупицам добирая свой утренний отдых. Наблюдая за детьми, я вспомнила о порученных мне подростках. Нужно было разбудить Кассия и Ретику, если они еще не встали.

Я вышла в коридор, он был пустой и светлый, напоенный этим соленым запахам, который въедался в стены всех на свете отелей у моря. Дурнота снова накатила, и я медленно вдохнула, остановившись у двери комнаты Кассия.

Я постучала, сначала несмело, потом громче, но Кассий не отвечал. Я позвала его по имени, и он все равно не появился. Дверь в комнату оказалась закрыта. Что ж, подумала я, первый потерян. Неужели Аэций не представлял себе, каким образом ведут себя подростки на отдыхе?

Я постучала к Ретике, она тоже не отозвалась. Однако, ее дверь оказалась открыта. Я вошла в комнату, такую же роскошную, как и моя. Ретика сидела в кресле, обхватив колени руками. Спальня казалась слишком большой для этой маленькой девочки. Ретика была одета во вчерашние шорты и цветастую майку.

— Доброе утро, Ретика, — сказала я. — Нам пора на завтрак.

Она только покачала головой и ничего не ответила, а затем исчезла, будто ее и не было здесь.

— Ретика, ты не можешь пойти на завтрак невидимой. Это просто неприлично.

Она не отвечала. Я прошла туда, где еще пару секунд назад была Ретика, и когда я встала рядом с креслом, то почувствовала ее теплую ладонь до боли обхватившую мое запястье. Она потянула меня вниз и прошептала на ухо:

— Я не могу там появиться в таком виде. Я не думала, что мы едем в такое место.

Слово «такое» она выделила так сильно, словно и не надеялась, что я пойму, что она имела в виду. Ей было стыдно появляться в столовой, и это меня расстроило. Некоторое время я не знала, что сказать. В конце концов, я бы и сама не вышла из дома в таком виде, но Ретике было шестнадцать, она была юным и нежным существом, и мне хотелось ее утешить.

— Милая, суть такого места в том, что, в отличии от мещанских отелей, здесь ты можешь появляться в каком угодно виде, и никто не посмеет тебя осудить. Ты прекрасная молодая девушка, и нет ничего плохого в том, что ты одета так, как тебе нравится.

Она снова потянула меня вниз и прошептала:

— Но мне так не нравится.

У нее была невероятная тяга к тому, чтобы исчезнуть. Она часто бывала невидимой и говорила тихо, на пределе слышимого.

— Здесь все так красиво, — продолжала она. — Кроме меня.

— Вот уж неправда. Ты очень красивая, Ретика. Знаешь что, давай мы купим тебе новую одежду? Хочешь?

— Хочу.

— Но это не повод оставаться без завтрака. Тебе нужно показать всем, что ты не стесняешься быть собой. Ничто не ценится в высшем обществе больше, чем своеволие, поверь мне.

— Я буду выглядеть, как нищенка.

— Нет, ты будешь выглядеть, как девушка, которая знает, что дорогие вещи точно так же посредственны и недолговечны, как дешевые. А вечером уже будешь выглядеть, как принцепская старушка.

Она тихонько засмеялась.

— Я тебе обещаю, — повторила я. — Принцепсы за восемьдесят будут в восторге от твоих вещей. Примут тебя за свою.

— Хорошо, — сказала она. — Вы меня уговорили, я поем.

Она появилась передо мной, тем же странным образом, что и исчезла — в секунду. На ее лице была улыбка, хоть и несмелая. А потом она неожиданно расплакалась.

— Что случилось? — спросила я в отчаянии. Я совершенно не понимала, что с ней делать.

— Здесь все очень красивое, — сказала Ретика. — Я никогда ничего такого не видела.