Воображала

Конти смотрит непонимающе, потом, хохоча, валится на диван, давит сквозь смех:

— Нашёлся!.. Я же говорил! Нет, ты понимаешь, да?! Всё-таки нашелся, хотя бы один!.. А Тори, она… девочка послушная!..

смена кадра

Грохот. Клубящаяся пыль. Вой сирен.

Воображала идёт по коридору. Перед ней всё взрывается, за ней — рушится. Падают огромные балки железобетонных перекрытий, трескаются стены, мыльными пузырями вспучиваются бронированные панели, оседают камни. Сквозь грохот временами прорывается бравурный марш.

Проблеском — десятилетняя Воображала в белом халате идёт по коридору больницы. Не идёт — танцует (в бункере у неё походка более тяжёлая, а лицо — злое). Вой сирен. Мигание аварийной системы. Шипение вырывающейся из порванных труб воды и перегретого пара.

Дядя Гена быстро почти бежит по перекошенному коридору. Тучи пыли, оторванные панели, перепутанные провода и кабели висят рваными космами, обломками костей торчит арматура. Что-то искрит. Под ногами хрустит стекло.

Рядом семенит Рома.

— Идиоты! — шипит Дядя Гена, перепрыгивая через крупный обломок. Рома чуть не плачет. Бормочет с отчаяньем:

— Но кто бы мог подумать!.. Двенадцатый уровень!.. Там и из наших-то не всякий… Она же не специалист!..

— Сборище идиотов! Вы бы её досье почитали, прежде чем! Она в генной инженерии с шести лет! Если она не специалист, то кто?!

смена кадра

Грохот взрывов. Ночь. Рёв моторов. Треск пулемётных очередей. В полумраке — быстрые тени, мигающие фары. Шум низко летящих вертолётов. Зарево разрастается, красный цвет перекрывает все остальные, наливается пронзительной карминовой яркостью, застывает.

Голос диктора:

— На западе области вероятны проливные дожди…

Появляется бархотка на тонкой костяной ручке, полирует алый ноготь.

Голос диктора:

— Министерство обороны в лице генерала Щукерака категорически отрицает вероятность какой-либо связи вчерашнего землетрясения с проведением испытания нового вида вооружений на полигоне Капустина Яра. С такой же категоричностью отвергает генерал и высказанное на страницах печати предположение о возможной аварии на этом полигоне, объясняя введение в области военного положения временной мерой в свете проведения плановых учений. В свою очередь представители оппозиции настаивают на достоверности находящейся у них информации, при этом отказываясь, однако, от обнародования…

В кадре появляется кисточка и ставит на алый ноготь аккуратную черную точку.

смена кадра

Грохот. С потолка сыплется мусор.

Проблеском — десятилетняя Воображала идёт по белому коридору. Бравурный марш.

Пыль висит плотными клубами, перемигиваются тревожные сигналы. Приглушённый вой сирены. Кто-то кашляет, кто-то ругается. Из клубов пыли выныривает Дядя Гена, спрашивает кровожадно:

— Где Алик? Где этот кретин?!

— В изоляторе.

Рома передёргивается. Поясняет:

— Она вообразила, что он п-проглотил к-к… к-крыс… л-лабораторных… в-всех. Живьём…

— Мало! Я бы их ему… — Дядя Гена замолкает, хмурится и спрашивает, резко меняясь в лице: — Что — тех самых? Из закрытого отсека?

Рома кивает с несчастным видом.

Дядя Гена с мрачным удовлетворением:

— Так вот почему сирена…

Грохот. Бравурный марш.

Воображала прорывается сквозь вихрь зеркальных осколков (не понять — бункер или больница). Ощущение неудержимости, почти всемогущества. Нет на свете ничего, что могло бы её сейчас остановить. Одним прыжком преодолевает лестничный пролёт, халат — крыльями за спиной. Ударом руки проламывает кирпичные стены, словно они из картона. Протискивается сквозь бронированные двери — в броне остается оплавленная дырка по форме её тела. Вой сирены.

Чей-то спокойный голос:

— Включайте генератор!

Робкое возражение:

— Но установка не опробована, и вся ответственность…

Щелчок. Низкое гудение.

Воображала в прыжке со всего размаха налетает на каменную стену. Её по инерции протаскивает вдоль, разворачивает. Бравурный марш рассыпается на отдельные звуки, обрывается жалобным всхлипом.

Проблеском — идущая по коридору больницы десятилетняя Воображала тоже словно налетает на невидимую стену. Замирает. Потом в абсолютной тишине что-то беззвучно кричит и бросается бежать по длинному пустому белому коридору. Вдоль бесконечного ряда стерильно чистых окон слева и закрытых дверей справа. В самом конце коридора одна дверь открыта. Рядом — маленький человечек с каталкой…

Ближе, ближе, изображение дрожит, мечется, почти ничего не видно…

Воображала в бункере ещё раз пытается пробить кирпичную стену, так легко подававшуюся ранее. Бьётся в неё сначала плечом (в полной тишине), потом спиной, хватает ртом воздух, сползает на пол.

Десятилетняя Воображала в больнице останавливается у открытой двери. Санитар вывозит из палаты отключенный реабокс. Задержавшись, переворачивает табличку на двери пустой стороной вверх. Белый лист с красным кружком посередине. Белизна заливает кадр. Нарастающий звон.

смена кадра

Воображала сидит на белом полу у белой стены. Футболка её по цвету почти не отличается от стены, а брюки — от пола, волосы словно присыпаны пудрой. От людей в бункере её отгораживают несколько слоёв бронестекла, из-за чего изображение нечёткое.