– Уорнер прав, – обрывает меня Назира. – Мы втроем, вместе – действительно легкая добыча. К тому же у меня тут еще одно дельце есть, и, чем быстрее я доберусь до компьютера, тем проще вам будет действовать. И лучше, если я разберусь с этим самостоятельно.
– Постой-ка, объясни!
– Что ты задумала? – спрашивает Уорнер.
– Я собираюсь обмануть систему и заставить ее считать, что твоя семья и семья Эллы связаны, – объясняет Назира Уорнеру. – Для таких вещей в Оздоровлении уже сформирован протокол, и если я смогу создать нужные профили и добавить полномочия, то база данных опознает тебя как члена семьи Соммерсов. Тебе предоставят свободный доступ в большинство засекреченных помещений по всему штабу. Но есть нюансы. Каждый час система запускает самопроверку на предмет повреждений. И, если распознает мои махинации, вас запрут и кому надо доложат. Однако до тех пор… вы сможете без препятствий искать Эллу.
– Назира, – судя по голосу, Уорнер крайне впечатлен. – Это же… великолепно.
– Даже лучше, – добавляю я. – Это превосходно!
– Благодарю. Мне пора идти. Чем быстрее я поднимусь в воздух, тем быстрее начну, а значит, к тому времени, как вы доберетесь до базы, уже смогу кое-что подготовить.
– А если тебя поймают? – задаю я вопрос. – Если ты не справишься? Как тебя найти?
– Никак.
– Но… Назира…
– Мы на войне, Кишимото. – В ее голосе слышится слабое подобие улыбки. – У нас нет времени на сантименты.
– Совсем не смешно. Бред, а не шутка. Полный бред.
– Назира справится, – вступает Уорнер. – Не так уж хорошо ты ее знаешь, если решил, что ее легко схватить.
– Она только что пришла в себя, в прямом смысле! После того, как ее застрелили! Пулей в грудь! Она едва не умерла!
– Чистая случайность, – хором парируют Уорнер и Назира.
– Но…
– Эй, – голос Назиры звучит очень близко. – У меня предчувствие, что через каких-то четыре месяца я влюблюсь в тебя по уши, поэтому, будь добр, не дай себя убить. Договорились?
Только я хочу ей ответить, как ощущаю порыв воздуха. Слышу, как Назира взмывает в небо. Понимаю, что ее не видно, и все равно задираю голову, точно смотрю ей вслед.
Улетела…
В груди колотится сердце, к лицу приливает кровь.
Я в замешательстве: испуган, взволнован, обнадежен. Все самое лучшее и самое худшее происходит со мной одновременно.
Так нечестно.
– Зашибись! – произношу я вслух.
– Пошли, – зовет Уорнер. – Надо выдвигаться.
Джульетта
Макс пялится на меня, словно я с другой планеты.
С тех пор как ушел Андерсон, он и не шевельнулся. Стоит, где стоял, чопорный, холодный, будто к полу прирос. Я помню, каким взглядом он меня наградил при первой нашей встрече – с откровенной враждебностью, и смотрю на него сейчас, сидя на кровати и размышляя, в чем причина столь сильной ненависти.
Какое-то время тянется неловкое молчание. Андерсон явно уважает Макса, и я решаю обратиться к нему с той же долей уважения.
– Сэр, – говорю я, – я бы хотела одеться.
При звуке моего голоса Макс вздрагивает. Когда рядом нет Андерсона, язык его тела меняется. Похоже, Макс нервничает. Стоит ли его опасаться? Не понимаю. Его привязанность к Андерсону вовсе не означает, что ко мне он будет относиться не как к безымянному солдату.
Макс вздыхает. Громкий и резкий звук, похоже, выводит его из ступора. Он бросает на меня взгляд, потом исчезает в соседней комнате, откуда я слышу едва различимое шуршание. Затем появляется вновь, однако с пустыми руками. Смотрит на меня невидящими глазами, еще более встревоженный, чем секунду назад. Проводит рукой по непослушным волосам.
– У Андерсона нет ничего подходящего, – произносит он.
– Понятно, сэр, – осторожно реагирую, все еще смущаясь. – Я надеялась, мне выдадут новую форму.
Макс поворачивается, уставившись в никуда.
– Новую форму, – повторяет он себе под нос. – Конечно.
Когда он набирает полную грудь воздуха, причем медленно и прерывисто, мне становится ясно: он изо всех сил пытается держать себя в руках.
Вероятно, Макс меня боится. Вероятно, он видел, что я сотворила с Дарием. Вероятно, именно он и оказывал ему медицинскую помощь.
И все же…
Зря он опасается, что я причиню ему боль. В конце концов, приказы отдает Андерсон, и, насколько мне известно, Макс – союзник. Я наблюдаю, как он подносит ко рту запястье и негромко приказывает кому-то доставить мне чистый комплект одежды.
Затем он отступает назад, пока не натыкается на стену. Раздается одиночный, резкий стук – его каблуки врезаются в плинтус, а потом молчание.
Оно выплескивается, заполняя всю комнату целиком, проникает даже в самые дальние уголки. Оно словно окутывает и сдерживает меня физически. Отсутствие звуков гнетет.
Парализует.
Убиваю время, считая на теле синяки. В последние пару дней мне не удавалось себя толком рассмотреть. Я и не знала, сколько ран получила. На руках и ногах есть свежие порезы, по нижней линии живота чувствую неявное жжение. Оттягиваю ворот больничной рубашки, разглядывая в огромный вырез свое обнаженное тело.
Бледное. Побитое.