Воплощение стихии

– И не только для них, – заметил я. – Для всех американских кланов. Вы им, по сути, отрезали все порты западного и восточного побережья. После десанта на Панамский канал штурмовых частей Детей Вьюги, полагаю, среди пиндосов оказалось немало недовольных столь наглым вторжением.

Я ухмылялся. Полина помедлила и тоже усмехнулась. Проект «Экспансия» многих застал врасплох по всему миру. Никто не ожидал от ледышек такой прыти.

– Да и черт с ними, – княжна отмахнулась от возможного недовольства амеров, как от надоедливой мухи. Так же беспечно и равнодушно продолжила: – Все равно они не рискнут пойти на силовое противодействие.

Верно. После устроенной трепки и броска русских колдовских кланов через Атлантику пиндосы поостерегутся кидаться в новые авантюры. Особенно имея под боком пылающую Мексику.

Да и в самих Штатах неспокойно. Картели и федералез здорово разошлись, демонстрируя незаурядные навыки в подрывной и диверсионной деятельности на территории противника.

– Слышал новость? Трофейные команды, работающие в развалинах Стокгольма, нашли архивы Королевской Академии.

– И что? – спросил я, впрочем, без всякого интереса.

То, что в Скандинавию после бомбардировок зашли команды зачистки, я знал. Как и то, что кроме своих непосредственных обязанностей они занимались сбором уцелевших ценностей. Которых, стоит отметить, осталось не так уж и много. Строгановы не жалели боеприпасов, зачищая «задний дворик» Холодного Предела.

– Обнаружили результаты исследований по программе принудительной стерилизации, действующей с середины двадцатого века. Орден Крови уже заинтересовался бумагами и настойчиво просит предоставить к ним доступ.

Пауза. А это к чему? Попытка сменить тему разговора?

– Это когда всяких сумасшедших и умственно отсталых предохраняют от получения дальнейшего потомства? – неуверенно спросил я.

Полина кивнула.

– Ага. Кроме того, имеющих серьезные наследственные заболевания.

Ясно. Забавные у шведов были развлечения в середине двадцатого века.

– И что? Орден хочет устроить нечто похожее? Им уже не хватает собственных родовых программ по выведению магов?

Полина откинулась на стульчике, плетеная спинка тихо скрипнула. Взгляд княжны скользнул по балкончику на втором этаже здания напротив, где расположился еще один наблюдатель из клановой резидентуры.

– Родовые программы с недавних пор потеряли свою актуальность, – заметила она. – По крайней мере, в плане жизненной необходимости.

Я неспешно кивнул. Верно, после Великого Откровения услуги главных колдовских свах и сводников оказались не так уж и важны. Выбор среди одаренных существенно расширился благодаря появлению огромного количества новых инициированных.

– Речь про обычных людей? Хотят улучшить популяцию?

– Вроде того. Но подробностей пока нет. Пока это все лишь следы на воде. Если помнишь, идею с гражданством и службой тоже до сих пор не реализовали на практике.

Интеграционные процессы, изменение социума и более тесное проникновение между магами и людьми. Установление связей путем построения совершенно иного общественного устройства. Прежде чем строить новое, нужно сломать старое.

– Главное, чтобы ваши умники не зашли слишком далеко и не вздумали заимствовать у человеческих ученых идеи другого рода, – проворчал я.

Полина нахмурилась.

– Ты о чем?

– Читал тут как-то про германского ученого-психолога, некоего Гельмута Кентлера. Этот псих добился разрешения в Бундестаге передавать беспризорных детей и подростков опекунам-мужчинам, в прошлом осужденным за сексуальные связи с несовершеннолетними. Их не только за это не наказывали, но еще и платили государственное пособие за воспитанников. Представляешь?

Лицо сестрицы скривилось в отвращении.

– Мерзость какая.

– Вот и я о чем. С этими экспериментаторами надо поосторожнее. Не все следует пускать в ход.

Полина вспыхнула.

– Если какой-то ублюдок попробует предложить князю или кому-то из совета отдавать детей-сирот педофилам, его умертвят в ту же минуту. Точнее отправят на казнь. И будь уверен, она будет длиться о-о-очень долго.

Не приходилось сомневаться.

– Где это паскудство происходило? В Германии?

– Угу, около тридцати лет, с семидесятых годов и до конца столетия. При полном одобрении властей, – я отвлекся, так как на столе появилась новая чашечка кофе. – Самое забавное, даже после смерти этого подонка многие продолжали считать крупным научным светилом и реформатором. Представляешь?

Княжна скривилась.

– Больные ублюдки. Таких надо сразу на кол. Без лишних разговоров.

Я с удовольствием сделал глоток из принесенной чашки. Божественно.