Вопреки

Марьяна сдвигает брови и непонимающе смотрит на меня. Я хмыкаю, вздохнув. Назвав Соколова отцом внутри меня ничего не изменилось. По-прежнему с трудом верю в правдивость его слов.

— Он согласился на мое предложение сделать тест на ДНК.

— И после этого ты сомневаешься? Думаешь анализы подделают?

— Не думаю, что Виктору Николаевичу нужно подделывать анализы. Просто это странно узнать в столь зрелом возрасте, что ты не сирота. Я почти всю жизнь жил с этой мыслью, и мне было нормально, я не чувствовал себя ущербным или лишенным чего-то.

— Герман, - прикладывает палец к губам, заставив замолчать. – Тебе жизнь дала замечательный шанс, почувствовать себя сыном. Понимаешь? Теперь скажи мне, что ты ему пообещал за наше спасение?

— Семью.

— То есть?

— Соколов с помощью своего влияния и связей обрубает меня от прошлого, взамен я должен ему дать полноценную семью, статус счастливого отца и дедушки, - чувство, что ты кому-то что-то должен всегда меня тяготило. И признавшись Марьяне о цене «обмена», остро ощутил тяжесть этого обещания. Ей-богу, лучше бы сам разрулил ситуацию. Пусть совсем не законными способами, но не был кому-то обязан.

— Герман, - Марьяна хватает меня за подбородок, заставляет взглянуть в глаза. – Это не столь высока цена, если подумать. И этот мужчина дает тебе шанс стать хорошим мужем и прекрасным отцом.

— То есть ты на меня не сердишься? – руки сразу же по-хозяйски вытаскивают блузку из-под резинки юбки. Губы изгибаются в порочную улыбку. Нащупываю застежку бюстгальтера, прижимаюсь к полураскрытому рту Марьяны алчным поцелуем.

— Герман! – шипит сквозь зубы Адаменко, вырывавшись из плена поцелуя, пытается сползти с меня, но не даю ей совершить побег. Тем более сейчас, когда в брюках становится тесно, а ее тело такое податливое и горячее.

— Тебя не смущает рядом спящий ребенок? – укоризненно смотрит, увиливает от поцелуя, ерзает на мне, заставляя член наливаться кровью. – И вообще, я не сказала, что простила тебя! Так что убери свои клешни от меня!

— И не подумаю. Я должен старательно заслужить твое прощение, твое снисхождение до моей персоны, - мой шепот звучит слишком громко, наше дыхание слишком громкое. Мы замираем, когда Кэтрин причмокивает во сне и откидывается на спину, раскинув руки в разные стороны. Звезда, одним словом.

— Ты ее разбудишь, похотливое животное! – возмущенно бьет меня по рукам, сдерживаю смешки. Позволяю ей встать на ноги только для того, чтобы самому встать. Почти сразу же ловлю ее за запястье и тяну в сторону ванной комнаты.

— Что ты делаешь? – сердито сверкает глазами, оказавшись прижатой спиной к кафельной стене.

— Ничего особенного, просто пытаюсь выбить для себя прощение, - облизываю ее губы, заставляю откинуть голову назад. Присасываюсь к шее. Марьяна еще не оставляет попытки сопротивления, вяленько отпихивает мои руки, сдвигает ноги, когда пытаюсь их коленом раздвинуть по шире.

Покрываю ключицу поцелуями, отстраняюсь и дрожащими руками пытаюсь расстегнуть мелкие жемчужные пуговки. Кто, блять, придумал такие пуговицы? Оторвать бы голову этому дизайнеру. Но мне можно выдать медаль за терпение, я не психанул и не дернул полы блузки в разные стороны. Аж вспотел.

— Не хочешь меня раздеть? – заглядываю в темнеющие глаза, стаскивая блузку и бюстгальтер с Марьяны.

— Обойдешься, - улавливает момент, скрещивает руки на груди. – Ты слишком самоуверен. Думаешь сексом добьешься прощения своих грехов?

— Я буду очень стараться, моя злючка.

Отправляю юбку, трусики к компании валяющей на полу одежде. Марьяна сердится или делает вид, что сердится, не шевелится. Под ее прищуренным взглядом быстро снимаю с себя свою одежду. Чувствую каждой клеточкой ее сдерживаемое возбуждение, которое она пытается подавить. Отворачиваюсь к душу, настраиваю воду, после этого кивком головы приказываю Адаменко первой зайти в душевую.

— Я очень сердита.

— Я в курсе. Я обещал стараться.

Кто-то говорил, что лучше мириться сексом. Я поддержу это мнение. Секс после ссоры неповторимый. Адреналин смешивается с сильной жаждой любить и доказать эту любовь. Пусть где-то нежность переплетется с грубостью, а укус плавно преобразится в страстный поцелуй. Прикосновения напоминающие сначала ожоги потом становятся желанной лаской.

Крепче сжимаю влажное от воды тело Марьяны, погружаясь в нее все глубже и глубже, на каждом вдохе выдыхаю одно слово: люблю. Ее руки сильнее обнимают меня за шею, прерывает поцелуй только для того, чтобы наполнить легкие воздухом.

— Я тебя все еще не простила, - смотрит на меня сквозь поток воды, трясясь в моих руках после полученного оргазма. Усмехаюсь, чмокаю в кончик носа.

— Значит буду каждый день просить прощение до конца своей жизни.

— Сексом? – иронично улыбается.

— Есть различные способы, дорогая. Дай мне только возможность проявить себя, и твое сердечко скоро дрогнет.

— Самоуверенный до мозга костей, - фыркает Марьяна, прижимаясь губами к моим губам.

53 глава

(Марьяна)