Вопреки року (СИ)

Отложив тяжелый молот, Искусник взял кружку с водой и за пару глотков осушил ее. Орехи он съел сам, а кусок рыбы захватил с собой в шатер, где жили они с сыном — пусть поест.

Однако Куруфинвэ встретила лишь тишина — Тьелпэ на месте не было. Несмотря на усталость, беспокойство овладело им, но встреченный верный, что обходил лагерь, успокоил, сказав, что видел его с лордами-близнецами.

***

Засаду ирчей они заметили в последний момент, когда на небольшой отряд попытались накинуть сети, а невысоко над землей вдруг появились натянутые веревки. Не привыкшим к таким подлым уловкам нолдор, приходилось тяжко — приходилось рубить путы, отбиваться от врагов, уворачиваться от стрел.

Тьелпэ удалось избежать сетей, парировать несколько ударов ирчей, одного ранить, а второго, метившего в спину Питьо (или Тэльво) убить. Содрогнувшись от содеянного, он на миг растерялся и тут же что-то рассекло рядом воздух, больно толкнув в руку.

Предупреждающий о чем-то крик верного он еще слышал, но в тот же миг сильный удар по голове заставил мир вокруг закачаться и поплыть. Сделав пару неверных шагов, он упал. Как оказалось, сражение уже шло на самом краю глубокого оврага, вдоль которого и двигался дозор нолдор. Кто именно споткнулся о лежавшего на земле Тьелпэринквара свой или один из ирчей, так и осталось неизвестным, но этого хватило, чтобы он покинул место боя, скатившись вниз. Мир окончательно утратил краски, и нолдо провалился в небытие.

***

— Не нашел?

— Нет. Ни следа, — тяжелый вздох Тэльво разнесся по темному лесу.

— Как скажем-то?

— Может, сначала Кано сообщим? Пусть он решит.

— Струсил?

— Нет. Но не хочу, чтобы мы потеряли еще одного брата и кузнеца.

Как на зло, небо было затянуто тучами, и ни звезды, ни холодные серебряные лучи нового светила не рассеивали мрак. Факелов дозорные с собой не брали, а привезенные из Амана светильники оставались всегда в лагере.

Забрав оружие ирчей и наскоро перевязав раненых товарищей, нолдор в полном молчании вернулись к озеру.

Караульные, увидев лица Амбаруссар и сопровождавших их верных, молча пропустили нолдор, и лишь один вопрос нарушил промозглую тишину: «Кто?»

— Тьелпэринквар, — сдавленно выдохнул старший из близнецов, оказавшийся тут же впечатанным в деревянную изгородь.

Куруфинвэ после нескольких часов тяжелого сна решил все же найти сына, хотя и был уверен, что тот в лагере. Узнав, что Амбаруссар должны вскоре вернуться из дозора, он направился к воротам. Только шел Искусник не по проторенным тропинкам, а вдоль самой изгороди, заодно проверяя ее состояние и делая себе в уме пометки, не забыть еще раз проверить подозрительные участки, захватив светильники. Он даже успел решить, в какое время вместе с Тьелпэ успеет осуществить задуманное, когда услышал голос брата.

— Где. Мой. Сын? — казалось от ярости голоса Куруфинвэ рухнут не только пики Тангородрима, но и сама основа мироздания. Ему хотелось выть от боли и одновременно причинять ее другим. Странное, доселе неведомое ему, чувство захлестнуло с головой.

А потом пришла пустота. Искусник отпустил ворот брата, заметил подбитую скулу и искреннюю горечь в глазах.

— Прости. И… дальше вы сами, без меня, — не слушая возражений и оттолкнув тех, кто попытался помешать, Куруфинвэ шагнул за ворота во тьму.

Двое верных, переглянувшись, пошли за ним, держась однако на некотором расстоянии. Безусловно, любой эльда ощутил бы их присутствие, но Искусник сейчас сосредоточенно искал хотя бы малейшую зацепку, что могла бы подсказать, где найти Тьелпэ. В то, что сын мертв, он отказывался верить, да и не чувствовал этого — ниточка, что тянулась от его фэа к фэа его ребенка, была тонка, но не оборвалась.

К месту сражения Куруфинвэ вышел достаточно быстро и замер — в такой темноте что-либо разглядеть было действительно сложно.

Трупы ирчей никто прибирать не стал, лишь сложили в одну кучу, намереваясь, скорее всего, потом избавиться от них — оставлять рядом с лагерем эту падаль точно не стоило.

Искусник шел по самому краю оврага, рискуя оступиться и соскользнуть вниз, однако удаляться от него и не думал: найденная на краю фибула, на которую он по счастливой случайности наступил и таким образом обнаружил, принадлежала Тьелпэ, а характерные полосы на мягкой земле, тщательно ощупанной руками, говорили, что тот мог скатиться вниз.

Как ни торопился Куруфинвэ быстрее оказаться внизу, он все же понимал, что своим падением сыну точно не поможет. Напряженно всматриваясь в темноту, Искусник постепенно стал различать камни и корни на склоне, да и в самом лесу стало будто чуть светлее, словно где-то далеко полыхал огромный костер. Даже на небе, по-прежнему затянутым низкими облаками, отражались розово-золотые всполохи.

Времени на раздумья что горит, где и почему не было — пользуясь случаем, Куруфинвэ нашел место, где спуск становился возможным.

На дне оврага он очутился, преодолев последний отрезок пути на спине. Наспех отряхнувшись и убедившись, что ничего страшнее царапин с ним не произошло, он уверенно пошел к тому месту, где наверху нашел фибулу.