Вопреки року (СИ)

Король нолдор чуть заметно вздрогнул, и Лехтэ поняла, что он до сих пор никак не может привыкнуть к своему новому положению. Ей самой происходящее казалось нелепым сном. Все чудилось, что вот, сейчас дверь дворца откроется и Финвэ выйдет, и тогда все они смогут поприветствовать истинного короля, владыку нолдор. Однако ничего подобного, к общему великому сожалению, не происходило.

Они долго ждали и надеялись, но слухи вскоре подтвердились — Нолдоран решил навеки остаться в Мандосе. Было горько и больно, словно второй раз пережили они те ужасные дни. Арафинвэ тогда впервые надел по общему настоянию корону нолдор, и руки его дрожали. Девы плакали, а нэри стояли, опустив глаза и сжав кулаки. Это был самый странный праздник из всех, что видела Лехтэ.

— Как ты чувствуешь себя? — спросил Арафинвэ, и нолдиэ, вздохнув, стиснула ворот плаща.

— Не знаю, государь, — призналась она. — Как-то странно. На душе тревожно, и мысли путаются.

— Я могу помочь чем-то?

Лехтэ в ответ пожала плечами:

— Наверное, нет пока. Я должна разобраться.

— Если я смогу что-то сделать — скажи.

— Хорошо, государь.

— Телери прислали еще немного рыбы. Верные отнесут к тебе твою часть.

— Благодарю.

Они разошлись каждый по своим делам, и Тэльмиэль, проводив нолдорана взглядом, направилась в сторону окраины Тириона.

Впрочем, не успела она миновать первую улицу, как почувствовала серебряный укол осанвэ. Брат.

«Айя, сестреныш! — воскликнул радостный Тарменэль, едва она распахнула для разговора разум. — Ты это видела?»

«Ты о новом светиле?»

«О нем».

«Как раз любуюсь. Ты все еще в ущелье?»

Все эти годы брат с отрядом нес дозор в Калакирии, и его сестре доводилось, к великому сожалению, видеться с ним не так уж и часто.

«Пока да, — был ответ. Огорчиться она не успела. — Но уже собираю вещи, чтобы возвращаться домой».

Фэа вспыхнула в груди бурной радостью. Вот еще одна хорошая, светлая новость подряд! Быть может, и в самом деле теперь все наладится?

Мысль пришла, но тут же легким облачком набежала тень. Как исправить то, что случилось с ними? Она и мельдо теперь порознь. Или нет? Если все возможно?

Разговор завершился, и Лехтэ, коротко вздохнув, продолжила путь.

— Курво, можно? — вместо громкого и веселого голоса в мастерской раздался глухой шепот.

— Я занят. Или ты принес приказ короля? — неожиданно для себя Искусник впервые так назвал Макалаурэ.

— Нет. Я просто хотел…

— Тогда не отвлекайте, лорд Питьяфинвэ, — холодно и подчеркнуто вежливо раздалось в ответ.

— Позволь помочь… я правда очень сожалею…

Договорить ему не дали:

— Помоги. Сходи в Ангамандо и узнай, что за яд они используют на стрелах, — так же бесцветно и несколько отрешенно ответил Куруфинвэ.

— Ты так и не выяснил?

Вздох:

— Нет.

Молчание.

— Тьелпэ так и не приходит в себя, лишь изредка открывает глаза, зовет, а я… ничем не могу ему помочь,  — Куруфинвэ вновь вдохнул, взял очередную колбу и добавил в нее несколько прозрачных капель.

Кажется, это означало, что разговор окончен. Что ж, на этот раз он хотя бы отвечал брату, чувствовавшему огромную вину за то, что произошло с племянником.

Она шла, вдыхая запах прелой земли, а в груди росло непонятное беспокойство. Счастье, ты было иль нет?

Тирион остался далеко позади, впереди расстилалась освободившаяся от тяжкого зимнего сна земля, и жизнь рвалась со всех сторон, утверждая свое неизменное, дарованное Единым, право.

Атаринкэ. Мельдо. Где он? Как он? Что делает? Счастлив ли? Нашел ли то, что искал? Или нет?

Вопросы, вопросы. Как их много, а ответов — нет. И не найти, даже если захочешь, ибо кто расскажет, какая судьба ждет впереди изгнанников?

Впрочем… Лехтэ остановилась и даже тряхнула головой, словно отгоняя надоедливо зудящего комара. Нет, к Намо Мандосу она, конечно же, не пойдет. Много чести, да и веры не может быть отныне его словам. Если видел будущее, отчего же не упредил, не предостерег? Не отвратил несчастье? Нет. Но есть другие, кто может ответить, и они — иное дело. А впрочем…

Лехтэ села прямо на влажную, остро пахнущую перегноем землю, и тяжко вздохнула, опустив лицо в колени. Не она ли сама, по собственной воле, отказалась идти и разделить утраты и тяготы? И о чем только думала?

Странно. Она точно помнила, что уйти собиралась. А потом отложилось в памяти, как лебеди-корабли уплывали, унося на крыльях тех, кто ей дорог — мужа и сына. А вот между… Был странный разговор, был майя, посланец Намо. Дескать, без нее ее любимые будут жить.

И были глаза мелиндо.

Лехтэ вскочила, сорвалась с места и побежала вперед, не разбирая дороги. До сих пор, несмотря на то, что минуло время, их выражение вспоминать было невыносимо тяжко. Столько боли отразилось тогда в них, столько, кажется, вместить не сможет ни одно сердце. И что же теперь? Навек расстаться? А как же клятвы? Как же счастье, что, несомненно, было у них? И, может быть, только оно и было? А все остальное лишь пустой сон.

Куда рвешься, сердце? Куда бежишь, тянешь? Зачем летишь за тем, кого уже не догнать? Или все же есть способ?