Вопреки себе (СИ)

— Мы с сестрой покинули Лондон два месяца назад, — нахмурился Михаил, — если бы Бутурлин так хотел вернуть расположение Адель, он давно был бы здесь. Значит, наши подозрения на его счёт подтвердились — он действительно планировал бросить её у алтаря.

— В таком случае, я рад, что княжна избежала этой ужасной участи, — сказал князь Оболенский. — А теперь, друг мой, послушай мои скромные измышления по поводу того, что мы станем делать. Во-первых, нам с Адель нужно срочно оповестить свет о нашей помолвке, причём мы скажем, что дело слажено ещё пару лет назад, когда Адель была институткой. Сделать подобное заявление лучше всего на каком-нибудь большом приёме или балу. Скоро маскарад в Зимнем, там я и объявлю Адель своей невестой.

— Думаете, в свете поверят в это? Слишком уж неожиданно, — засомневался молодой князь.

— Кривотолков нам не избежать в любом случае, — заметил Оболенский. — Особенно, когда после внезапной помолвки последует скорое венчание. Но время работает против нас, ведь положение Адель через два-три месяца станет заметным. Я буду говорить всем любопытствующим, что спешу оттого, что боюсь приближающейся старости и хочу успеть насладиться жизнью с молодой женой. Свет прекрасно знает, что я бездетен, поэтому все решат, что я спешу обзавестись потомством. Думаю, такая версия устроит наших салонных сплетниц. Они, конечно будут перемывать косточки твоей сестре, но постепенно разговоры стихнут сами по себе.

— Надеюсь, — тяжело вздохнул Мишель, потирая пальцами виски в попытке прогнать подступающую головную боль. — Никогда прежде наше имя не порочили грязными слухами. Как подумаю об этом, так и вижу, как пускаю пулю в лоб Бутурлину!

— Забудь о нём, Миша, — посоветовал Оболенский. — Есть ещё одна вещь, о которой я не успел сказать тебе. После свадьбы нам с Адель придётся покинуть Россию и отправиться в длительное свадебное путешествие по Европе. Думаю, ты понимаешь, для чего это нужно?

— Разумеется, — кивнул молодой князь. — Лучше будет, если Адель родит не в России, поскольку людям несложно будет сопоставить время между венчанием и родами.

— Вот именно, наши салонные сплетники ничего не любят так сильно, как заниматься подобными подсчётами, особенно, когда обстоятельства брака так непрозрачны, как в нашем случае, — заметил Владимир Кириллович. — Так что пусть Адель выберет страну, в которой она желает прожить пару ближайших лет.

— Хорошо, я передам ей, — сказал Мишель. — До сих пор не верю, что мы нашли выход… Я навеки Ваш должник, Владимир Кириллович!

— Полно, мой друг, мы и так уж давно стали семьёй, — улыбнулся князь. — Передай княжне, чтобы она готовилась к маскараду и не волновалась ни о чём, ей это вредно сейчас. Если у неё нет времени позаботиться о маскарадном костюме, я пришлю к ней своего портного, он способен сотворить чудо в кратчайшие сроки, даже в одну ночь, если понадобится. Но предупреди Адель, что ей придётся сыграть роль счастливой невесты, или, хотя бы, послушной дочери и сестры, покорившейся воле семьи. Справится ли она?

— Справится, я уверен, — твёрдо сказал Михаил. — Она на всё готова ради спасения своего доброго имени.

— Тогда, с Богом, мой мальчик, — согласно кивнул Оболенский. — Я заеду к вам завтра вечером и сам поговорю с Адель о наших планах.

***

Будь её воля, Адель, наверное, выбрала бы костюм невидимки, если бы такой существовал. Благодаря помощи маленького портного князя Оболенского ей были предоставлены на выбор несколько готовых маскарадных костюмов: пастушки, мадам Помпадур, ночной феи и русской царевны времён Ивана Грозного. Именно последний костюм и выбрала княжна.

Кстати, сам портной представлял собой весьма забавного человечка, ростом едва по плечо княжне, с очень уж нелепыми чертами лица: острым, длинным носом крючком, большими ушами и маленькими глазками-бусинками. Но, при всей своей комичной внешности, мастером он был поистине непревзойдённым. Недаром перед каждым маскарадом его заваливали заказами так, что Тимофей (так его звали) не спал несколько ночей к ряду.

По правде, костюм царевны был самым красивым: из тяжёлой золотой парчи, расшитый стеклярусом и затейливым золотым шитьём, в дополнение к нему шло широкое очелье, сплошь усыпанное жемчугом. Свой образ Адель дополнила, надев длинное жемчужное ожерелье, несколько раз обвив его вокруг лебединой шейки. Волосы её были заплетены Таней в длинную, толстую косу, перевитую жемчужной нитью и украшенную старинным накосником, отыскавшимся в шкатулках с фамильными драгоценностями. Эта вещица, также усыпанная мелким жемчугом, принадлежала семье Вяземских с очень давних времён и хранилась, как фамильная ценность.

Когда Адель, с помощью горничной, завершила свой туалет, Таня восхищённо всплеснула руками:

— Ох, барышня, до чего же вам идёт этот наряд! Вы в нём такая красавица!

Княжна внимательно взглянула на себя в зеркало. Таня была права: образ удивительно подходил ей, словно она всю жизнь носила сарафаны шестнадцатого века и заплетала волосы в длинную девичью косу.