Вопреки себе (СИ)

Нервозность графини достигла апогея — её жгли обида, ревность, унижение, зависть к тем, кому повезло родиться в среде аристократов, куда ей никогда не пробиться, несмотря на титул графини. Чтобы успокоиться хоть немного, Жаклин незаметно проскользнула в кабинет мужа и плеснула в хрустальный стакан щедрую порцию французского коньяку. Трясущимися руками она поднесла стакан к губам и залпом выпила его. Крепкий напиток огненным шаром прокатился по горлу, вызвав у неё кашель и слезы на глазах. В отчаянии спрятав лицо в ладонях, Жаклин горько и безудержно разрыдалась, уже не заботясь, что прислуга застанет её в кабинете Александра, возле шкафчика, где хранился крепкий алкоголь.

Сколько она рыдала, графиня не ведала, однако вскоре коньяк оказал своё успокаивающее действие, и в животе разлилось благодатное тепло, обволакивая, заставляя дышать ровнее и легче. Слёзы постепенно высохли, но гнев никуда не делся: гнев униженной законной жены, на глазах которой любимый мужчина встречается с другой женщиной.

Через пару часов, когда за окном послышался шум въезжающей во двор кареты, Жаклин уже едва сдерживалась от нетерпения. Коньяк придал ей ложной храбрости и графиня готова была добровольно шагнуть в пасть льва, заранее зная, что Александр не оставит скандал безнаказанным. Она не могла больше молчать ни одной минуты! Если она сейчас не выяснит отношения с мужем, то никогда больше не сможет себя уважать.

Прислушиваясь к шагам в коридоре, она поняла, что Александр направился в детскую. Послышался звук открывающейся двери, восторженный детский голосок, лопочущий что-то на своём, младенческом языке, и ласковый голос Александра. Недолго думая, Жаклин вышла в коридор и буквально влетела в спальню дочери вслед за мужем.

Александр стоял посреди комнаты, держа на руках улыбающуюся Катрин. Он удивлённо приподнял бровь, холодно разглядывая бледную, взволнованную жену, по красным глазам которой можно было легко догадаться о том, что она совсем недавно плакала. Лихорадочный блеск в голубых глазах, упрямо сжатые, искусанные губы, дрожащие руки и бурно вздымающаяся грудь служили явным подтверждением приближающейся истерики.

— Пошла вон! — коротко бросила Жаклин испуганной няньке, находящейся в детской, и та моментально и бесшумно исчезла, присев в торопливом реверансе.

— В чём дело? — холодно и нарочито спокойно поинтересовался Алекс.

— А дело в том, мой дорогой, что я хочу знать, где ты был! — на одном дыхании выпалила Жаклин и сердито скрестила руки на груди, вздёргивая подбородок.

— Я не должен перед тобой отчитываться, или ты забыла? — в ответ он равнодушно пожал плечами. — Что-то ещё?

О, этот невозмутимый, надменный тон! Тон жестокого хозяина, но не мужа! Как же ей надоело, что никто в этом доме не принимает её за ровню, даже прислуга шепчется за спиной, считая пустым местом! Ярость захлестнула разум Жаклин, высвобождая её истинную натуру, которую она так долго и удачно скрывала под маской нежной, любящей, безобидной одалиски, преданной душой и телом своему возлюбленному.

— О, да! И очень многое! — прошипела она, словно ядовитая змея. — Я многое хочу сказать тебе, ибо мне осточертело молча сносить унижения от тебя и твоей высокородной семейки!

Жаклин подошла на несколько шагов ближе, и до него вдруг явственно донёсся запах алкоголя. Такого поворота он не ожидал, и стерпеть уж точно не мог.

— Ты пьяна? — голос Александра стал подозрительно тихим, но, в то же время, угрожающим.

Он намеренно не стал кричать на неё, боясь испугать ребёнка. Эта истерика не стала для него таким уж сюрпризом — напряжение между ними ощутимо возросло в последнее время, угрожая неминуемым взрывом. Чего уж греха таить — он и сам виноват в том, что у его жены сдали нервы, ведь он усиленно избегал её уже два месяца. Однако, это не давало ей права заливать свои горести коньяком и опускаться до уровня уличной пьянчужки.

— Да, представь себе! А что мне ещё остаётся?! — истерически взвизгнула она. — Думаешь, я не знаю, что ты сейчас приехал от Вяземских? Неужели тебе и твоей любовнице уже наскучило прятаться по углам в чужих домах? Решили устроить себе любовное гнёздышко прямо в доме её дорогого папочки? Где же ваша хвалёная честь?! Или прелюбодеяние для вас — пустой звук?

Услышав визгливый голос матери, Катрин испуганно вздрогнула и крепче прижалась к отцу, пытаясь спрятаться от злобной фурии, которую считала кем угодно, только не своей матерью. Александр автоматически прижал к себе ребёнка, стараясь успокоить и защитить. В его синих глазах сверкнула холодная сталь, когда он услышал несправедливое обвинение в измене.