Вопреки себе (СИ)

Значит, теперь им снова можно безбоязненно встречаться на балах и приёмах — Александр обещал вести себя пристойно и не преследовать её, но взамен он хочет увидеть Софи. У Адель сложилось впечатление, что её мягко, но всё же, шантажируют. Впрочем, она ведь не сможет постоянно прятать дочь от семейства Бутурлиных, так ведь? Главное, чтобы в будущем никто не рассказал девочке, кто её настоящий отец.

Следующим утром Адель отправила Таню с поручением отнести письмо в особняк Бутурлиных и передать его лично в руки самому графу. В своём коротком послании она сообщила, что завтра планирует навестить своего отца, и возьмёт с собой Софи.

Владимир Кириллович не смог сопровождать жену и дочь во время визита к отцу, ибо за день до этого получил письмо от своего управляющего, в котором сообщалось о крупной ссоре с соседом, чьи земли граничили с землями Оболенского. На князя была подана жалоба самому губернатору о самовольном захвате охотничьих угодий, якобы принадлежащих соседу — весьма неприятному и мрачному помещику, который славился своим дурным нравом и склочностью. Владимиру Кирилловичу необходимо было срочно съездить в свое имение и разрешить конфликт с соседом на месте.

Андрей Алексеевич очень обрадовался визиту любимой дочери и единственной внучки. Софи тут же заняла своё законное место на коленях деда и снисходительно сносила его поцелуи и объятия. Видимо, сегодня она была в хорошем настроении.

Вообще-то, юная княжна Оболенская была спокойным, улыбчивым ребёнком, но ровно до того момента, пока её прихоти беспрекословно выполнялись. Стоило воспрепятствовать исполнению какого-нибудь желания, как маленький ангел немедленно превращался в нечто прямо противоположное. Визг, достойный боевого клича диких индейцев, был слышен на весь дом, маленькие ножки гневно топали, а слёзы градом лились из ярко-синих глаз, заставляя даже самое чёрствое сердце дрогнуть и немедленно отдать рыдающей хитрюге всё, чего она желает. Адель пыталась пресекать такое поведение дочери, но все её усилия бесславно разбивались о неуёмную, безграничную отцовскую любовь Владимира Кирилловича.

— Слава Богу, что ты решила навестить меня, дорогая! Я так соскучился, что хотел уже сам нанести вам визит, — широко улыбнулся Андрей Алексеевич. — После отъезда Мишеля и Ольги этот дом стал до неприличия тихим и пустым.

— Но они скоро вернутся, и Ваша жизнь снова станет прежней, papa, — ответила Адель. — Я тоже уже скучаю по ним.

— Надеюсь, они привезут с собой хорошие новости, — сказал князь, — очень хочется дождаться наследника и продолжателя рода Вяземских, и подержать его на руках.

— Но они же только поженились! — усмехнулась Адель. — Не слишком ли Вы торопитесь, papa?

— Ба! Но ведь первенец, как правило, и бывает зачат именно во время медового месяца, когда страсть полностью затмевает разум молодых супругов! — счастливо рассмеялся Андрей Алексеевич. — По крайней мере, у нас с вашей матерью вышло именно так — из Европы она вернулась, нося под сердцем Мишеля.

Улыбка вдруг померкла на лице Адель, уступив место огорчению, а в душе прочно обосновалось такое неприятное чувство, как жалость к самой себе.

Ведь ей не суждено было выйти замуж за любимого и родить Софи, будучи законной женой Александра. Видя безграничное счастье брата и Ольги, слушая радостные воспоминания отца о том, как они были счастливы с её матерью, Адель ещё острее ощущала, чего она лишена.

Князь слишком поздно осознал свою оплошность, заметив, как потухли глаза дочери. Ну, какой же он старый дурак, не нужно было говорить о своих чаяниях с Адель, и тем более — пускаться в воспоминания о прошлом. Бедная девочка пережила такое горькое разочарование и до сих пор страдает.

Отец хотел было извиниться перед Адель, как вдруг дверь в гостиную отворилась и лакей сообщил о визите графини Бутурлиной с сыном. Андрей Алексеевич сначала удивлённо приподнял брови, но затем велел проводить родственников в гостиную.

Когда на пороге показались Мария Александровна и Алекс, сердце Адель забилось так громко и быстро, что она опасалась, что его услышат все. Князь поднялся навстречу гостям и склонился над рукой графини, по-прежнему держа внучку на руках. С Александром они обменялись дружескими рукопожатиями. Адель вежливо поздоровалась с графом и его матушкой, пытаясь за светской полуулыбкой скрыть возрастающее волнение.

Покончив с официальными приветствиями, мать и сын невольно застыли в замешательстве, глядя на кудрявую малышку, прижавшуюся к плечу князя Вяземского. В глазах Марии Александровны блеснули скупые слёзы — ведь эта девочка приходится ей родной внучкой, дочерью единственного сына, но, увы, … она носит другое имя и никогда не узнает, что у неё есть родной отец и любящая бабушка.

— Боже, какое чудо! — негромко произнесла графиня, сквозь слёзы улыбаясь малышке. — Это, видимо, Софи? Пойдёшь ко мне на руки, солнышко? — эта фраза уже была обращена к девочке, которая настороженно разглядывала незнакомых людей своими большими синими глазками.