Вопреки себе (СИ)

— О, не беспокойтесь, ваше сиятельство, это обычное поведение для женщин, впервые попадающих в эти стены, — спокойно заверил его доктор Майер. — Послушайте моего совета, сударь — не терзайтесь муками совести. Вы делаете то, что должны, и ради её же блага.

Именно эту фразу и повторял про себя Александр, пока писал бумагу о своём согласии на лечение жены в клинике для душевнобольных.

========== Вокруг одни враги ==========

Вернувшись домой после разговора с доктором Майером, Александр сразу же выяснил у дворецкого где находится его жена. Узнав, что графиня завтракает, он направился в столовую.

Жаклин, одетая в голубое утреннее платье с белым кружевным воротничком, сидела за длинным обеденным столом в полном одиночестве, перед ней стояла чашка севрского фарфора с нетронутым, дымящимся кофе, а она рассеянно помешивала ложечкой в серебряной креманке с клубничным мороженым. На её кукольном личике застыло выражение тревоги, словно она что-то напряжённо обдумывала.

Александр даже замер на мгновение в дверях. Любому человеку, видевшему её впервые, это создание могло показаться сущим ангелом: светлые, прозрачные голубые глаза, чувственные алые губки, пленительная улыбка, которая может казаться такой искренней, женственная хрупкость и грация — какой мужчина устоит перед ней? И только ему доподлинно известно, какая зловонная гниль таится за этой обманчиво-милой маской беззащитной маленькой леди. Она — словно демон-искуситель, посланный на землю, чтобы наказать за грехи и погубить его душу, и он должен сам справиться с ней, задушив свою жалость и мужские принципы.

Да, ему претило то, что он собирался сделать, хоть речь шла и о Жаклин, презирать которую у него была масса причин. Ни разу в жизни ему не приходилось сражаться с женщинами тем или иным способом — он считал это ниже своего достоинства. Однако речь сейчас шла не просто о беззащитной женщине, а о коварной, психически неуравновешенной особе, способной даже на убийство. И он должен упрятать её туда, где ей самое место — в лечебницу. Ради её же блага и для того, чтобы защитить от неё дорогих ему людей.

Увидев мужа, молодая графиня сразу вскочила со стула и радостно бросилась ему навстречу.

— Алекс, дорогой, что случилось? Где ты был?

Он остановил её в последний момент, чтобы не дать повиснуть у него на шее. Тяжело опустив руки на плечи Жаклин, он устало заглянул в её лицо, пристально изучая каждую черту, словно увидел жену впервые. Было что-то неподдающееся пониманию в красоте её телесного облика и уродстве души. Наверное, так и выглядели суккубы, посланные на землю для искушения. Как… как его угораздило связаться с ней, Господи?! Где были его глаза и разум? Под его странным, обречённым взглядом Жаклин почувствовала себя, как преступник на скамье подсудимых. Она сразу ощутила перемену в муже и мгновенно насторожилась. Тёмное прошлое француженки выработало у неё обострённое чутьё на опасность, словно у хорошей гончей.

— Что с тобой, любимый? Где Мария Александровна? — взволнованно спросила она, поспешно примеряя ангельски-невинное выражение лица, но уже не делая попытки дотронуться до мужа. — Я проснулась, спустилась к завтраку, а здесь никого нет… и никто из прислуги не знает куда вы подевались так рано. Я испугалась…

— Этой ночью скоропостижно скончался князь Оболенский, — ровным, спокойным голосом ответил Александр, по-прежнему не сводя глаз с жены. Он ждал её первой реакции на свои слова.

— С-скончался? — изумлённо повторила она, не сумев скрыть разочарование в голосе.

Одного этого Александру было достаточно, чтобы окончательно удостовериться в её виновности. Наблюдая за тем, как разочарование и досада в её глазах поспешно сменяются невинным удивлением и притворным ужасом, он понял, что именно в этот миг она осознаёт, какую яму вырыла сама себе. Должно быть, она ужасно разочарована!

— Увы, к сожалению, у него случился сердечный приступ, — подтвердил он. — Мы с матушкой провели полночи в особняке Оболенских.

И снова Жаклин неосторожно выдала себя проявлением истинных чувств. При упоминании фамилии Оболенских она дёрнулась, словно в неё попала пуля. Голубые глаза полыхнули злобой, а губы скривились в горькой усмешке. Всё чаще её ненависть брала верх над осторожностью.

— О, я понимаю…это ведь убитая горем княгиня послала за тобою? А ты, как её верный рыцарь, немедля поспешил поддержать безутешную молодую вдову! — сжав зубы, процедила Жаклин, непроизвольно сжимая кулаки.

— Разумеется, а как же иначе? В нашем кругу принято поддерживать родных и друзей в их горе, как и у всех цивилизованных людей, — ответил граф. — Князь был моим крёстным отцом, близким другом моего отца, да и матушка знала его много лет. Что тебя так удивляет?