Вопрос и многоточие, или Голос

— Человека должен кто-то ждать дома, — сказала Вероника. — Меня ждет Владик, мой дорогой племянник. В любое время дня и ночи. Хорошо, когда возвращаешься домой, а в окне горит свет. На сердце становится тепло и спокойно. Я университетов не кончала, но понимаю, что мы порой боимся потерять то, к чему привыкли. То есть, наше каждодневное. Когда мы все знаем наперед: чего можно ожидать и на что надеяться. А новое… Оно поначалу радует, обнадеживает, кажется необычным, сказочным и желанным. Таким, о котором мечтали. Тешит наше самолюбие, дескать, не такая я и серенькая, как привыкла думать. Прыгну еще выше головы… А затем приходит усталость и от нового. Оно уже не радует, а пугает. Перебирается в категорию реального… И опять —равнодушие, обыденность. Чтобы продолжать жить, мы постоянно рискуем. Во всяком случае, я. Иначе уже и не могу. — Вероника закурила новую сигарету. Затянулась на полные легкие. Так, что халатик раздался на роскошных грудях. — Не первому вам скажу: мне неинтересен один и тот же, постоянный партнер, люблю заниматься любовью всякий раз с новым. Конечно, исключения бывают, но редко. Не смотрите на меня так, словно впервые слышите такое. Признаюсь вам, потому что доверяю… Вам — тебе — надо было бы служить в церкви или стать мошенником. Сразу и определить сложно, где и кем. Я хороший физиономист. Годы отношений с вашим братом ой как многому научили. — Женщина свободной от сигареты рукой повернула голову Антона к себе. — А знаете, что у вас — у тебя — нет лица? И сколько лет по земле прошагал — не определю. — Вероника от неожиданности прикрыла рот ладонью с сигаретой меж пальцев. — Хороший киллер или шпион получился бы…

— Ого, кардинально разные специальности предлагаешь, моя неповторимая, — хмыкнул Антон. — Приятно слышать такое от незнакомой красавицы.

— Почему незнакомой? Я, как и говорила, живу вон в том доме, девятый этаж, три крайних окна, номер квартиры — сто. Можете в свой смартфончик забить мой номер. Смотришь, и пригодится. При всей сложности, жизнь очень простая штука, при условии, что правильно расставляешь акценты.

— Психологом бы тебе работать, моя ненаглядная, — улыбнулся Антон.

— А я и есть психолог, — уверенно произнесла женщина, — притом высшей категории, — она бросила фильтр сигареты в мусорницу. — При моем занятии без психологии никак. И не представляете, сколько мужчин я вернула к женам! Побудут они со мной, отойдут от повседневного быта и серости семейной жизни, расслабятся, — и возвращаются к своим верным. Мне памятник при жизни надо ставить, — усмехнулась Вероника. — В крайнем случае, какому-то переулку присвоить мое имя. Как охранительницы семей. Да, да, не преувеличиваю нисколько.

— Идея хорошая, стоящая внимания.

— Вот так всегда, — Вероника вздохнула. — Однако хватит прохлаждаться. Если в гости ко мне с Владиком не собираетесь, то и скамейку эту не занимайте! — заявила то ли в шутку, то ли всерьез. — Распугаете всех наших кавалеров, а нам работать надо, — добавила она и поднялась, обтянула халатик на красивом теле. — Передумаете — звоните. — Вероника назвала номер. — Можно и без звонка приходить. Дом и квартиру знаете. Вы же из разведенных будете?

— Да, — ответил Антон.

— Парочка любовниц есть?

— Угу.

— А поговорить откровенно и искренно, не с кем?

— Угадала.

— Я не гадаю, а знаю. Ну, пока. — Вероника не спеша пошла напрямик, по скошенной и выгоревшей на солнце траве, к дороге, за которой находилась ее девятиэтажка.

— Наговорился вдоволь? — Голос будто ждал ухода женщины. — Почему не заглянул в гости? Женщина она видная. Голова в порядке и язык не болтливый. Смотри и…

— Ты не исчез? — охнул Антон, не дав Голосу высказаться до конца. — Пожалуйста, оставь меня, наконец, в покое. Хочу тишины в голове. Ты говорил, что мы друзья. Вот и сделай дружеский поступок — исчезни. Возвращайся туда, откуда явился.

— Не переживай. Потерпи немного, и от моего присутствия не останется и воспоминания. Будешь жить, как жил.

— Неужели?

— Обещаю.

Антон повеселел. Поднялся со скамейки, взглянул в ту сторону, куда ушла Вероника. Женщины не было видно. Она, наверно, уже была дома, вместе с племянником, и следила в окно за скамейкой, к которой приходили мужчины в поисках любви и приключений.

— Каждый живет, как может. Мне она тоже понравилась. Красивая, вдумчивая, толковая женщина. Ханжой я никогда не был, и не мое дело судить кого-то. Хватает доброхотов вокруг, которые в своем глазу и бревна не видят…. — Антон медленно шагал по тропинке, которая начиналась за сквером и бежала через полосу ельника.

— Годы меняют людей, — поддержал разговор Голос. — Не забыл еще, как мысленно осуждал мать и несколько дней не мог смотреть ей в глаза? Ну, после того случая в бане? Когда стал невольным свидетелем ее встречи с каменским Леником? Ты не мог простить ее. Не мог понять, что она имеет право на кусочек женского счастья, на его постную каплю. Ты ненавидел ее, и мать это чувствовала. Угождала тебе как могла, слова наперекор не сказала. Она догадывалась, что знаешь про ее отношения с Леником. Казалось…