Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств

– Я бы не сказал, что это искупление. Я сказал бы, что это зловещая, отзеркаливающая перекличкаэпох. «Февральский переворот 1613-го» – «Февральский переворот 1917-го», «слезинка ребенка 1615-го» – «слезинка ребенка 1918-го».

– Во всяком случае, очень символично… Андрей Ильич, а каково, на ваш взгляд, соотношение, между внешними и внутренними факторами в истории русских смут? Это какая-то константа?

– Роль внешнего фактора в русских смутах весьма велика; более того, внешний фактор играл значительную роль в запуске смут. Разумеется, без внутренних причин и противоречий смуты невозможны, но без внешнего фактора они протекали бы совсем по-другому. Кроме того, в механике смут само различие между внутренними и внешними факторами носит пунктирный характер. Во-первых, когда начинается разбалансировка системы (в том числе и под воздействием внешних факторов, примеров – уйма: от Франции конца XVIII века до СССР 1980-х годов), внешняя предохранительная ткань становится тоньше, в ней образуются дыры, система становится опасно открытой для воздействия внешних сил. Последние интериоризируются, находят союзников («пятая колонна» – внешний фактор или внутренний?), обретая внутрисистемное значение и усиливая – обратная связь – внутренние проблемы, вследствие чего система рушится в результате комбинации внутреннего и внешнего ударов.

Уже в последней трети XVI века в качестве упреждающей реакции на подъем России Ивана Грозного на Западе возникли два проекта установления контроля над Россией. Один – католический, в империи Габсбургов, другой – протестантский – в Англии; его сформулировал астролог, математик и разведчик (свои донесения Елизавете I пописывал «агент 007») Джон Ди. Он сформулировал концепцию «зелёной империи» – Англия, контролирующая Северную Америку и Северную Евразию, т. е. Россию. Разумеется, оба плана предполагали уничтожение династии Рюриковичей – одной из старейших в Евразии (аналоги – Меровинги, Чингизиды, отчасти Гогенштауфены) и возведение на трон менее родовитой и обязанной Западу (католическому или протестантскому) династии.

– В нашей первой Смуте сыграла главным образом «католическая карта»?

– Судя по некоторым доказательствам, большей частью косвенным, да. Хотя англичане свою роль тоже сыграли. Сын Джона Ди, действовавший в России в начале XVII века под фамилией «Диев» и готовивший при царском дворе лекарства (а, следовательно, и яды) конечно же, был разведчиком. Да и те беспрецедентные торговые льготы, которые английские (а также голландские) купцы получили от Романовых после Смуты, тоже наводят на определенные мысли. И все же, думаю, католический фактор в запуске и развитии Смуты, особенно роль иезуитов, был сильнее. Действовали они через Польшу, Лжедмитрий I был связан с ними и с поляками, с одной стороны, и с Романовыми – с другой. Не случайно, что когда Лжедмитрий I с польскими наемниками вторгся на территорию Московского царства, Годунов во главе войска поставил высокородных бояр – врагов Романовых.

Еще к внешнему фактору следует добавить, конечно же, интервенцию – прежде всего польскую.

– А шведская интервенция?

– Шведская тоже, но, во-первых, в несколько меньшей степени; во-вторых, шведского в ней было не так много – военачальники (например, Я. Делагарди, Э. Горн), а рядовой состав – как почти везде в Европе – шотландцы и немцы.

Необходимо отметить также – и это опять о тесной связи внешнего и внутреннего фактора, – что шведская интервенция началась по призыву «боярского потаковника» царя Василия Шуйского. Выборгским договором от 28 февраля 1609 года Шуйский позвал шведов на помощь в обмен на территориальные уступки и разрешение хождения шведской монеты как минимум в северной части Руси. Это очень напоминает интервенцию Антанты и США в марте 1918 года по приглашению Троцкого (формально – для военных действий против Германии, с которыми большевики уже заключили мир в Брест-Литовске). В марте 1919 года Троцкий стал военморнаркомом, добившись смещения с этого поста генерал-майора М. Д. Бонч-Бруевича – представителя той когорты генералов и офицеров (в том числе разведуправления генштаба), без которых Октябрьский переворот вряд ли осуществился бы – по крайней мере так, как осуществился.