– Я не знаю, что такое «евразийская ментальность». Что такое русская ментальность, я представляю. Вообще я не сторонник евразийского подхода к истории России, по крайней мере, в его наиболее распространенной версии, хотя в ней немало верных эмпирических замечаний. Но теория, как известно, это нечто большее, чем эмпирическое обобщение. Начать с того, что при евразийском подходе собственно Россия исчезает – остаются Европа (европейскость) и Азия (азиатскость) и остается лишь анализировать их соотношение.
Россия является Евразией географически, но не исторически. Русский исторический субъект хотя и сформировался под большим влиянием Ихэ Монгол Улс (Великой Монгольской державы) и ее наследницы Алтын Ордон (Золотой Орды), является европейским христианским (православным) субъектом, повернувшим вековую евразийскую экспансию «восток – запад» с запада на восток. Неверно отождествлять европейскость с Западом. Запад – один из вариантов европейского развития наряду с Античным миром, Византией и Россией. В то же время сила России – в ее географической евразийскости, с одной стороны (что такое Западная Европа? Буржуазно-взбесившийся маленький полуостровок великой Евразии), и с другой стороны – в умелой комбинации нескольких технологий власти, не в последнюю очередь – золотоордынской, на которую позднее, в новые эпохи, наслоились иные.
Если говорить о евразийских «точках сбора» в узком смысле, то на территории нашей страны их будет несколько. И чем теснее они будут связаны друг с другом, тем сильнее и устойчивее будет вся конструкция в условиях надвигающихся военной и геоклиматической угроз. Ведь наш геополитический противник рассматривает территорию Северной Евразии лишь в двух ипостасях: либо резервной территории на случай геоклиматической катастрофы, либо театра военных действий против Китая или мусульманского мира. У православия и ислама значительно больше общего, чем у двух этих религий с католицизмом и протестантизмом. Это упор на здоровый коллективизм и традиционные ценности – те самые ценности, которые уже практически разрушены на Западе, превратившемся в постхристианское и постморальное общество. Помимо определенного (хотя вовсе не полного – не надо идеализировать реальность) ценностного сходства у русско-православного и тюрко-мусульманского (славянского и туранского) миров есть традиция, связанная с историческим переплетением судеб – мы несколько столетий вместе.
– Упомянутое русско-туранское единство, очевидно, имеет исторические корни. Насколько оно перспективно, как ядро новой Евразии? И как могли бы распределиться роли и задачи каждой из его составляющих?
– Как бы они могли распределиться, я затрудняюсь ответить. Вообще, в нынешней быстроменяющейся ситуации трудно спрогнозировать будущее. Любые прогнозы могут оказаться спекуляцией. Поэтому я бы от них воздержался.
– Новейшая история ускоряется на наших глазах. Совсем еще недавно Запад примерял на нас модель развала Югославии… В ее истории тоже долго соседствовали два похожих элемента – сербский и боснийский. С разным успехом. Так, во время Второй мировой войны боснийская составляющая сначала была включена в прозападную структуру прогитлеровской Хорватии, а позже стала составным элементом коммунистической микроимперии Тито… От каких ошибок, в этом контексте, не застрахованы, как империя, мы?