Вор

Искатель сполз на пол. Заболело сердце. Как было бы глупо умереть от удара в такой момент! Искатель спрятал лицо в ладонях. Больше всего хотелось очнуться от этого кошмара. Попытавшись успокоиться, Искатель вяло спросил:

– Но монетка упала?

– Да́. Светлой стороной. Верная теория. Ты был прав.

– Но ты говорил, что её падение означает ложь!

– Если ты был внимателен, то заметил, что, когда я говорил это…

– Ты держал её в руке, – опешил Искатель. – А говорил, что монетка не является источником правды, – упрекнул он бесценного.

– Опасно обладать таким даром. – Даур перекатил монетку между пальцев. – Если бы все знали, на что монетка действительно способна, то…

– Я понял.

Они помолчали немного. Даур выдохнул и преувеличенно бодро заявил:

– Теперь мы точно знаем, что шкатулки пустые, потому что богиню пленила та тварь.

– Что за тварь?

– Понятия не имею. У неё нет имени. Но она назвала себя Мастером. Это не имя, а как будто кличка у животного.

Зашуршали бумаги.

– Я собрал всё что мог: легенды рао и варваров, самое старое Слово Двуликой, какое только нашёл. Тут ещё по мелочи записи, – бесценный просматривал свитки один за другим. – Давай попробуем найти что-то. Если не про Мастера, то про этот остров.

– Зачем?

– Как зачем? – искренне удивился Даур. – Чтобы сбежать, разумеется.

Глава 26

Лике показалось, что прошла целая вечность, прежде чем тиски, сковавшие разум, разжались, а сердце вновь забилось ровно.

– Я годами никому об этом не рассказывал, – сказал Шор, отпустив её руки. – Чуть не рехнулся. Такое нелегко осознавать в одиночку. Уже потом стало ясно, что с самого начала нельзя было никому рассказывать. Мне никто не верил, но тогда я почему-то был уверен, что поверят. Я просто не мог молчать после того, что видел, а оказавшись здесь… Я не спал, всё думал: когда же, когда же люди заметят Её отсутствие? Время шло, но ничего не поменялось. С востока не пришли полчища варваров. Небо не разорвалось надвое, как обещали пророки, и Ародан не покрылся слоем костей и пепла. Всё шло как и раньше. Я думал: а может, просто конец света прошёл мимо этой дыры и мы пока не узнали, что остального мира больше нет? Но привозили новых узников, солнце вставало и заходило, люди рождались и умирали, и ничего не менялось. Может, прошло слишком мало времени? Вдруг мир лопнет лет через сто, или двести, или тысячу, и никто не узнает о дне, когда Её не стало. А может, будут ходить легенды о мальчике, которого спасли в пустыне… Я не знаю. Но мы оба здесь, в утробе чудовища, из-за того, что случилось тогда в шатре рао.

– Нет, – сказала Лика. – Всё это с нами сделали люди.

– Ты не понимаешь, что я говорю? Её нет! Мастер убил её у меня на глазах, Лика!

Лика подсела к Шору вплотную и зашептала:

– Ты видел то, что видел. И я тебе верю. Но то, что люди делают из-за богини, не её вина. Отрицатели всё так же будут клеймить бесценных, а айнэ будут проливать кровь. И это уже не замысел богини. И знаешь что?

– Что?

– Мне уже ничего не страшно.

Шор посмотрел на Лику – однорукую бесценную девочку, которая только что узнала о смерти богини. Она действительно больше ничего не боялась. Значит, и ему пора было оставить страхи позади.

Шкатулка появилась в руках: сделанная из белого мрамора и серебра, вытянутая, словно башня замка. Лика взглянула на неё – и охнула.

– У моего отца такая же. Только чёрная.

– Откроешь?

Лика не стала переспрашивать. Она взяла шкатулку. От воспоминаний защемило душу, когда пальцы уверенно нащупали нужную выемку.

Створки распахнулись, крышка откинулась.

Внутри находился кинжал. И лезвие у него было белым, словно солнце над пустыней.

Шор бережно достал оружие.

– А может, всё идёт по её плану, и мы можем выбраться отсюда, – задумчиво произнёс он и наклонился к Лике. Она почувствовала лёгкое, немного болезненное прикосновение – губы у них были обветренными и сухими. Шор провёл по её щеке ладонью, и Лика прижалась к его пальцам, прикоснулась лбом ко лбу. Они помолчали немного, как будто за эти минуты в тишине можно было принять всё, что произошло. И стать теми, кем обоим ещё только предстояло стать.

– Посмотрим, насколько нож острый. Раз это дар, то он не затупится и не сломается, – сказал Шор, спрятав шкатулку в пустоту. – Посвети, пожалуйста.

Они подошли к дыхательной трубке чудовища. Шор нерешительно примерился, замахнулся и всадил лезвие в каменную стену.

Лика не выдержала и зажмурилась. Послышался удивлённый возглас Шора.

– Получилось? – спросила она.

– Вошёл, как в воздух, – усмехнулся Шор, провернул лезвие и провёл по кругу без какого-либо сопротивления, отколов здоровенный кусок. Шор просунул руку в дыру. – Там дальше ещё затор.

– Сможем пробиться на поверхность?

– Должны. Я буду резать, а ты – скидывать обломки. Я постараюсь делать ровный срез, чтобы камни скатывались.

– Только не торопись. Если этот нож такой острый, то вмиг может оставить тебя без пальцев.

– Или без ноги, – хмуро заметил Шор.

Лика поёжилась. Ей стало дурно от мысли, что рука у Шора сорвётся.

– Давай выбираться отсюда, – сказала она.

Шор кивнул и всадил лезвие в камень.