Вор с черным языком

Норригаль рассказала мне о своем доме, о маленькой деревушке, расположенной в небольшой долине Восточного Холта. О том, как донимала братьев заклинаниями, вызывая волчий вой или заставляя земляных ос жалить их задницы. Она просто хотела, чтобы братья перестали избивать ее, и на какое-то время это помогло, пока двое мерзавцев не донесли на нее баронским стражникам. И ей пришлось отречься от магии на глазах у всей деревни.

– Я никогда не забуду тот осенний день, – продолжила Норригаль. – Деревья были такими ярко-желтыми, какими только могут быть, и все, кого я знала и любила, стояли передо мной вместе с чужаками и смотрели на меня так, словно я была падшим созданием, и пар от их дыхания поднимался в холодное небо. На ветвях каркали вороны. И вот тогда я поняла, что люблю магию больше, чем семью, и магия любит меня больше.

«Норригаль На Гэлбрет, – сказал жрец холтийского барона, – поскольку тебя обвиняют в злонамеренном колдовстве и у нас нет причин сомневаться в источнике обвинения, тебе надлежит отказаться от тайных искусств до наступления совершеннолетия. Обещаешь ли ты подчиниться решению суда, принятому в согласии с волей твоей семьи, требованиям жителей деревни, указам барона и желаниям короля, и отвернуться до своего девятнадцатилетия от ложных преимуществ, полученных с привлечением неестественных сил?»

Но магия казалась мне лучшим способом чего-то добиться в этом мире, а теперь я должна была отказаться от нее. Иначе меня отправили бы в шахты возле твоего города, а отцу назначили бы штраф, который завел бы его в еще большую нищету. Он был пастухом, и лишних ягнят у него не водилось. Поэтому я поступила так, как всегда поступали обладающие даром к «неестественным силам». Я солгала. Она надели на меня железные кандалы, чтобы заглушить мою силу, но я предложила кузнецу переспать со мной в обмен на то, что он их снимет. Когда все было сделано, я подарила кузнецу обещанную ночь, а затем вернулась к старому магу, который учил меня раньше, и попросила продолжить обучение. Старик жил в соседнем городке на берегу озера, вязал сети, укрощал медведей, пением вызывал рыб из воды и предлагал пожилым супругам чары для укрепления ветвей. И хотя именно он посвятил меня в основы искусств, у него не хватило духа пойти наперекор барону, рискуя потерять разрешение. Пока мне не исполнилось семнадцать, я тайно упражнялась в том, что уже усвоила, а потом отправилась на поиски собственного пути с помощью Мертвоножки.

– Твое семнадцатилетие не могло уйти далеко.

– Еще как далеко, бессовестный подхалим.

Так все и продолжалось.

Мы спали так близко, что я слышал ее сонное дыхание, а она мое. Обормоту Норригаль тоже полюбилась. Когда она приближалась, он громко урчал, а однажды даже спрыгнул с моего гамака и забрался к ней. Она тихо утешала его в темноте, и, хотя я не смог разобрать слова, меня радовала теплота ее голоса. Я невольно представил, как Норригаль прижимает к груди ребенка, моего ребенка, и у меня глаза полезли на лоб. Раньше идея отложить яйца не вызывала у меня ничего, кроме неприкрытого ужаса, а теперь я с нежностью подумывал о вечном рабстве.

– Фотаннон – Сучья Лапа, что со мной? – пробормотал я в темноте.

– Что такое? – прошептала Норригаль.

– Ничего. Нянчи своего кота.

– Что?

– Я говорю, приласкай его. Ему это нравится.

– Придурок, – сказала она и замолчала.

Я услышал, как кот спрыгнул на палубу и шмыгнул куда-то. Наваждение тут же прошло.

27 Дупло этой сучары-Смерти

На следующий день пришло время платить по долгам.

На палубе я получил от боцмана черствый сухарь, как и все на этом корабле, сверкающий китовым жиром, и надкусил его, надеясь, что не потеряю сегодня передние зубы. И тут заметил, что Малк грозно смотрит на меня. Гальва прислонилась спиной к борту, хмуро разглядывая сухарь и запивая отколотые крошки вином из меха. По ее лицу я догадался, что вино начало скисать. Пигденейский торговец врал, уверяя Гальву, что оно свежее, но ничего неожиданного в этом не было. Те моряки, что могут вернуться, всегда получают свежее вино, а незнакомым заезжим покупателям достается уже готовое скиснуть. Лучше бы она тогда позвала меня с собой поторговаться, я бы выведал у торговца, в каком бочонке самый лучший товар, да еще и получил бы скидку. Но Гальва настояла на том, что пойдет одна, ведь спантийка по праву рождения должна лучше всех разбираться в вине. Но куда важней было то, что она не обращала никакого внимания на приближение Малка.

Я знал, что этот момент не за горами.

Капитан и Коркала наскучили друг другу, и скрипка им больше была не нужна. Китовый жир разлили в бочки, зубы спилили для разных поделок, грязь, оставшуюся после разделки и вытапливания, убрали, насколько это вообще возможно. Ветер утих, и мы бездельничали, встав на якорь возле пустынного острова у южного края Ганнского архипелага. Для команды пришло время припомнить старые обиды, и Малк был не последним в очереди.

На дождавшись никакой реакции на свой грозный вид, кроме рассеянного, придурковатого взгляда, Малк проговорил: