Ворчание ездового пса-2

Вот, например, Жженов в роли капитана. Не, ну какие‑то там решения он принимает, озвучивает. А так – глыба и глыба. А Климов у меня – пилотирует! Как это показать? Как раскрыть средствами кино его мысли?

Ладно, пусть они там вертятся. Оно им надо, пожалуй, больше, чем автору идеи. Идея и так живет и распространяется в сети; мне этого достаточно.

Но отдавать этим акулам исключительное право, да еще за бесценок… Опыт сношений с Эксмо дожен пригодиться. Я очень изменился за эти два года.

Продюсер откликнулся прытко. Час беседовали по телефону, он меня все охмурял и прощупывал. Ну, рассмотрели мы кандидатуры сценаристов. Ну, перебрали режиссеров, я их не знаю. Есть один, молодой, они вместе учились, он увлекся повестью, но пока не знает, как воплотить. Рассматривали актеров. Обсасывали нюансы моих требований. Коснулись и меркантильной стороны, где я нагло затребовал больше, чем они предлагают. Но все это пока разговор о намерениях. Ну, Денис уже подключает юристов в работу над договором.

Поторговаться, что ли. А впрочем, что зря нервы трепать… я согласен.

Конечно, работа над сценарием вместе с маститым сценаристом, или кто там уж будет, а потом еще и борьба с режиссерскими заскоками, да роль авиационного консультанта – это не хухры–мухры, таки отберёт здоровьица. Но, как сказал Денис, «ваша миссия еще не завершена».

Им, молодым, интересно. А я уже как‑то теряю вкус. Ну, буду вяло брыкаться. А там пусть что хотят, то и делают. В конце концов, рецензенты напишут: слабый фильм по сильной повести Ершова. Фильм ей – прекрасная реклама.

Что – новая, третья, киношная жизнь начинается?

А – от скуки. Сам‑то я палец о палец не ударил. Меня, как всегда, нашли.

Завязалась переписка с Ниной Ядне. Она все уговаривает меня писать дальше. Я пытаюсь объяснить, почему больше делать этого не хочу. Из интереса снова стал перечитывать ее произведения, частью и автобиографичные. Ну… материально небогатая жизнь, полная подводных камней и борений. Но из незамысловатых ее тундровых рассказов сочится такая чистота, такая искренняя правда жизни, что глаза увлажняются. Это – настоящее!

В телефонном разговоре Денис уж так активно наседал: мол, давайте скорее работать, а то поджимают конкуренты… Если все пойдет без задержек, я на днях подпишу исправленный договор и отправлю его почтой.

Денис осыпает меня комплиментами и рвет рубаху, что, мол не хочет китайских пилотов в Расее, а хочет русских. А дед Ершов, жила, упирается.

Но патриотизьма – отдельно, а меркантилизьма – отдельно.

Я вот прислушиваюсь к себе и думаю: а ведь тебе, Вася, все равно. Равнодушен ты ко всем этим перипетиям. И согласишься ты на их условия И чтоб отстали. А они ж не отстанут.

Читал о Хейли и Бахе. У Баха мне понравилась жизненная философия – не оглядываться в прошлое, жить настоящим и будущим.

Между прочим, год назад 72–летний Бах еще летал, пытался на небольшой амфибии где‑то сесть на маленькую площадку, зацепил ЛЭП, болтался на проводах, но люди спасли, остался жив и в общем‑то здоров.

Позвонил Денис. Обговорили нюансы договора. Он полностью принял мои предложения.

Удача?

Ну, посмотрим. Отправил ему реквизиты.

Посмотрел я новый вариант договора, он меня вполне устраивает, завтра отпечатаю, подпишу и отправлю. Ну, человек вертится. Курочка‑то в гнезде… а я могу и вообще не дожить.

Казалось бы, надо скакать от радости: впервые мне за творчество заплатили серьезную сумму. А я уже давно перегорел.

Дима Чеботарев похвалился: ввелся капитаном на А320. Ну, молодец! Ну, порадовал!

Эти ребятишки мне все как дети. Я радуюсь их успехам и молю бога, чтоб оградил от неудач. Они все Личности, достойные люди, выстрадавшие свою мечту. Я их люблю. Это — отнюдь не планктон.

Нина Ядне дала краткий отзыв на Прозе на мои «Летные дневники». Мол, хоть и много производственного, но читается с интересом. И как, мол, с таким напряженным ритмом жизни, можно остаться человеком и не запить?

Я сдержанно ответил, что у меня вроде получилось.

Прошла половина 2013 года. Оглядываясь, вижу, как стремительно спустился я с литературных высот на прозаическую землю. «Дневник графомана» был уже обязаловкой: типа, раз в год надо же какой‑то след оставлять; он стал подведением литературных итогов и разложил по полочкам мое спокойное убеждение в своей литературной состоятельности.

Дальше пошли земные заботы, я в них закружился, завертелся… И внезапное предложение экранизировать «Страх полета» воспринял как‑то косвенно, вскользь, как само собой разумеющееся. Я всем уже все доказал. И – ушло.

Семидесятый год моей жизни должен быть спокойным. Как сказал Пауль: «господи, ты забрал у меня возможности – так забери и желания».