Ворчуны спять влипли!

— Мистер Черезьи, — пискляво начал судья, — правда ли, что на самом деле вас зовут вовсе не мистер Черезьи, а Лучик Ворчун, и что вы не только не являетесь настоящим адвокатом, но ещё и не достигли совершеннолетия?

Миссис Ворчунья хрюкнула, да так громко, что Ацию и/или свинке Малинке впору было позавидовать.

— Достригли Совершеннолетия? — хихикнув, переспросила она. — Думаете, я разрешила бы ему стричь неизвестно кого? И вообще, вы что, не вилите, что это ребёнок, а не парикмахер?! Макака шароголовая!

— Тишина в… — начал было судейский служащий, но Судье Шалтатупу это уже надоело, и он сделал служащему знак, чтобы тот сам замолчал.

— Так что же? — строго спросил он, склонившись вперёд и глядя на Лучика.

— Да, — подтвердил Лучик, — это правда. Меня зовут Лучик, но не Черезьи, просто моё имя пишется через «е», а не через «и», а настоящая моя фамилия — Ворчун… И я не адвокат… я просто мальчик.

— Вот именно! — торжествующе воскликнул кто-то в зале.

Это была мисс Зимозад, которая вскочила с места и начала размахивать табличкой, поднятой над головой. (Интересно, что бы она ощутила, если бы узнала, через что прошёл Лучик, чтобы заплатить за украденные у неё мешки арахиса?) Она трусливо осмотрелась, а потом снова села.

Судья Шалтатуп не сводил глаз с Лучика. Вид у него был совсем не радостный. Лицо начало наливаться краской, из-за чего голова стала ещё сильнее похожа на воздушный шар.

— За те двадцать пять лет, что я работаю судьёй, я ни разу не сталкивался с таким дерзким неуважением к закону! — воскликнул он, и голос его делался всё выше и выше.

На самом же деле он расстраивался из-за того, что разбираться с обманом Лучика придётся долго, а значит, обеденный суп-гуляш придётся надолго отложить!

Лучику угрожали СЕРЬЁЗНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ. Если раньше Мими и всех остальных переполняла радость за головокружительный успех Клумбиса, который разбил в пух и прах все обвинения против мистера Ворчуна, то теперь все испугались за бедного малыша Лучика.

— Ваша честь… — начал Клумбис, но на этот раз его голос звучал очень несмело.

— Только побыстрее, мистер Клумбис, — проговорил судья.

— Лучик Ворчун никогда и не называл себя адвокатом. Это моё первое слушание, и он просто мне помогает. Что же касается недоразумения с фамилией — так он его сам разрешил. Дело в том, что имя у него пишется через «и», а не через «е»…

Мистер Безвольби снова вскочил.

— Ваша честь, — начал он, — можем ли мы сперва разобраться с важными обвинениями против миссис Ворчуньи, а уж потом с мальчиком?

— Что ж, хорошо, мистер Безвольби, — согласился Судья Шалтатуп. — Мы вернёмся к делу мистера Лучика Как-его-там позже, а сейчас…

— ЩАЛТАЙЧИК! — строго выкрикнул кто-то из зала.

Услышав это обращение, судья вздрогнул.

Леди Ля-Ля Великаны ужасно надоело происходящее, и она решила взять всё в свои руки.

— Судья Шалтатуп… — начала она. — Вы меня знаете. Я себя знаю…

— Тишина в зале су… — начал было служащий.

— Суд признаёт леди Великанн, — подтвердил судья. A потом вздохнул.

— Ещё бы ты меня не признал, Шалтайчик. Я ведь посыпала твою попу присыпкой, когда ты был совсем маленьким.

— Я имею в виду, что суд официально признаёт ваше право на выступление и готов вас выслушать.

— Какое отношение это имеет к делу? — возмутился прокурор мистер Безвольби.

— Мистер Безвольби, оба обвинения, выдвинутые против миссис Ворчуньи, связаны с… — тут судья на секунду прервался и глянул в листок —…с Конкурсом солений, варений и джемов на деревенской ярмарке. Тётушка Ля-Ля — то есть леди Великанн — не только состоит в ярмарочном комитете, но и судит конкурс в этом году. По этой причине суд и даёт слово тётушке Ля-Ля, то есть… э-э-э… леди Великанн.

— Спасибо, Шалтайчик, — поблагодарила судью её светлость.

Мистер Безвольби вздохнул и сел на своё место. Он с нетерпением ждал, когда же этот день закончится. Всё складывалось ну совсем не в его пользу.

— Я хотела бы сообщить суду, что я как член ярмарочного комитета и жюри конкурса выступаю от имени всех организаторов ярмарки. На мой взгляд, миссис Ворчунья не нарушила никаких правил, — сказала леди Великанн, и голос её звучал очень аристократично, формально и официозно.

Мистер Безвольби снова вскочил на ноги.

— А есть ли у вас копия свода этих самых правил? — поинтересовался он.

— Есть, — подтвердила леди Великанн и достала из кармана лист бумаги, сложила из него самолётик и запустила его в судью.

Самолёт сделал несколько крутых виражей, которые привели бы в восторг и лёткома Рыбера, и Альфонсо Табба, и влетел Судье Шалтатупу прямо в ухо.

— Прости, Шалтайчик! — с хохотом сказала леди Великанн. — Я не нарочно!

В зале послышался всеобщий смех и хрюканье Ация. Услышав его, свинка Малинка тоже начала похрюкивать, а леди Великанн — оглядываться.

— Тишина в зале суда! — провозгласил судейский служащий.

На этот раз судья его не прервал. Он развернул самолётик и разгладил на столе бумагу. На ней было написано вот что:

— Окончательное решение всегда за судьёй? — переспросил Шалтатуп.

— Да, — подтвердила леди Великанн.

— И это единственное правило?

— Да.