Воробьиный дом

Ребята также рассказали немного Хэнгеру про убитых друзей. Он ещё не знал имена и личности убитых, так что приходилось просто кивать с умным видом, надеясь, что ничего не вылетит из головы. Так, они рассказали, что некто Лирика призналась в любви некой Лизе, и они мечтали когда-нибудь официально расписаться. Юджина ждала профессиональная спортивная карьера – с ним собирался подписать контракт какой-то крупный баскетбольный клуб (это тот самый парень, которому горло перерезали оконным стеклом, а не ножом). Риту родные готовили к политической карьере. Все остальные должны были наследовать бизнесы их родителей, и многие бы разъехались после окончания по разным штатам и даже странам.

На вопрос, подозревают ли они кого-то, подвыпившие расчувствовавшиеся подростки покачали головами, роняя стыдные в их таком взрослом и серьёзном возрасте слёзы с носов и подбородков. Детектив в качестве лести поблагодарил ребят за помощь в расследовании, а когда они допили бутылку, сообщил им, что ещё немного посидит один на крыше и поразмышляет на свежем воздухе. Хотя на самом деле он просто не хотел, чтобы они видели, как он будет трястись от страха, спускаясь по лестнице вниз.

Двенадцать человек, по большей части несовершеннолетние парни и девушки, стояли в ряд, пока их, одного за другим убивали, размышлял Хэнгер. Сколько было убийц? Как минимум один орудовал ножом, кто-то, видимо, держал детей на прицеле. Иначе, почему они не дали отпор, и позволили так собой распоряжаться, словно на скотобойне? Как минимум двое. Окна легко открываются и закрываются (всё-таки трудно покончить с собой из-за плохой оценки, спрыгнув со второго этажа), сигнализации на них нет, может нет и во всём этом старинном здании. Мало ли, вдруг тут такая исторически-ценная лепнина, что ответственные лица не позволили сверлить в ней дыры для проводов.

В школе проходил праздник для всех учащихся, шум, музыка, немалый процент участников в подпитии. За окном гроза, молнии, шумный ливень. Убийцы преспокойно могли выбраться через окно и бежать на своих двоих. Вне школы нет ни одного человека поблизости, шума не слышно, следы смыл дождь, они или не попали на немногочисленные камеры, или на камерах просто ничего не разглядеть. Но как они попали в здание? Не через окна – дождь шёл уже второй день, они бы наследили, а праздник начался только ближе к вечеру. Так что это либо кто-то, чьё присутствие в школе было естественно, либо эти люди и не покидали здания, и всё ещё находятся здесь. Или, как в любом старинном замке, тут есть тайные проходы… Или-или…

Конечно, первым делом вспоминается мрачный гигант-смотритель. Он и физически мог в одиночку запугать дюжину подростков, и первым прибежал якобы на крик той парочки, как рассказали ребята на крыше. А потом он тут же сорвался куда-то ехать, чтобы вызвать помощь, хотя вот прямо здесь на заднем дворе Хэнгер не сразу, но смог открыть страницу интернет-браузера на телефоне. К тому же эти его слова, что особняк “Прауд Спэрроу” – это поместье, принадлежавшее его роду, а он сам теперь здесь лишь завхоз. Тип мрачный, конечно, думал детектив, но как-то это слишком легко.

Он поглядел на красный витраж, за которым находилась лестница на второй этаж. Что это за тема у них с воробьями? Школа “Гордый воробей”, воробьи с гвоздями в зубах на витраже, воробьи на передних карманах пиджаков, самих студентов называют “воробьями”, ещё эти птички тут повсюду изображены, а средь кустов разных форм попадаются их медные фигурки.

Хэнгер ввёл в поисковик “воробьи и гвозди”. Пришлось ждать довольно долго, когда полностью загрузится страница со всеми изображениями. И действительно: может, Мендоса быстрее бы поймал связь, спустившись с холма на своём “Фиате”.

“Воробей – дурная птица, – говорилось в сети. – Он – предвестник смерти. Считается, что если воробей влетит в дом (в отличие от бабочки или любой другой птицы), то кто-то из его жильцов скоро умрёт. У христиан есть легенда, что воробьи воровали у городских жителей гвозди и приносили их к кресту, на котором распинали Христа, тем самым помогая его палачам. За это воробьёв проклял бог, и они теперь не могут ходить – только прыгать, потому что их ноги связаны”.

Хэнгер теперь по-новому посмотрел на повторяющийся здесь повсюду образ этой маленькой птички, а в частности – на живых воробьёв, что толпой плескались в луже неподалёку.

Подумать только, размышлял он, воробьи прокляты, синицы едят друг друга, голуби вообще сволочи. Не птички, а летающие маньяки.

Кто были те европейцы, те испанцы, что отстроили некогда на уединённом холме поместье в честь антирелигиозного символа?

В окнах танцевального зала замелькали тени – по всей видимости допрос закончился, и родители погибших покидали школу. Тем временем на горизонте солнце как будто придавили к земле, и оно, приплюснутое, всё покраснело от давления.

Хэнгер поднялся со скамейки и отряхнул зад. Его работа только начиналась.

***