Воробьиный дом

Сегодня перед ним сначала разом пронесли двенадцать трупов, по сути детей. Потом он видел “комнату отдыха”, в которой раньше делали уроки, играли в настольные игры, целовались и творили всё такое прочее в темноте и по ночам, а теперь там всё залито кровью. Но это его особо не тронуло, нет. Потому он и занимается тем, чем занимается, – потому что чужие смерть и кровь проходят мимо его души, практически не касаясь. Но вот общаться с родными убитых… Он вообще предпочёл бы ни с кем никогда не разговаривать, а такое – вообще выше его сил. И вот в подобные моменты хочется всё бросить. И он бы бросил, но у него больше ничего нет. А что тогда останется такому рациональному человеку как Клифф Хэнгер – младший? Только покончить с собой.

В конце-то концов – почему он детектив? Потому что он им родился.

Зная, что у него куча дел, а утром надо зайти в участок – не слишком рано, но и не слишком поздно, чтобы точно застать Веласкеса, – он всё равно решил дойти из центра до дома пешком. Надо проветрить голову, чтобы в ней осталось только нужное.

Посмотрел нежно на знаменитый пятидесятифутовый памятник Сорроувильской рыси, и отпустил поводья ног.

***

Родненький старомодный трамвай раскраски беж-бирюза привёз Хэнгера по единственному привычному ему маршруту в городе – в полицейский участок на Смит-стрит. Надо бы обменяться информацией с Веласкесом.

Лейтенанту следует привыкать, что молодой частник, не продержавшийся в полиции и пары лет, периодически имеет равновесную информацию, как и целое здание специалистов – от патрульных до детективов. Таковы правила игры: одиночке без формы доверяют часто больше.

Вернувшись накануне вечером домой, детектив обнаружил, что на официальном сайте “Прауд Спэрроу” опубликовали информацию о произошедшей в их стенах трагедии и список убитых. Двенадцать имён, двенадцать фотографий. Теперь они украсят только надгробные камни – на этом их биография на планете Земля завершилась.

После абзаца переданной сухо информации начинались кавычки и следовало официальное обращение директора пансиона Бенджамина Гримма:

“Я с прискорбием и раненым сердцем это вам говорю, – бла-бла-бла – Хэнгер лишь бегло прошёлся глазами по тексту. – Наша школа предоставляет всю возможную помощь сотрудникам полиции, – бла-бла-бла. – Да будут утешены родные и близкие наших прежде времени взлетевших к небесам воробушков, когда виновный будет пойман и наказан – Хэнгер нахмурил лоб. – Aliquando vindicta melius”.

– Опять эта латынь, – пробурчал он и поморщился.

Введя запрос в поисковик, через минуту он узнал, что это, скорее всего, переделка крылатого выражения “Saepe dissimulare satius, quam vel ulcisci fuit”. Это означает: “Часто лучше было не обращать внимания, чем мстить”. В то время как директор “Прауд Спэрроу” написал: “Иногда лучше мстить”.

– Пуп-пу-пуу… – констатировал Хэнгер, отхлебнул холодного молока и принялся за поиск социальных сетей убитых ребят.

На следующий день он в участке сдал Веласкесу письмо, конверт и все десять купюр.

– Аноним, который заранее знал об убийстве? – недобро усмехнулся лейтенант и запаковал полученные вещи в пакетик. – А денежку прислали… то есть ты будешь работать, но без договора… Ничего хорошего.

Шансы, что приславший письмо родился и вырос в далёкой от цивилизации пещере, и не знает, что нельзя нигде оставлять отпечатки пальцев, равны нулю. Впрочем, если бы обязательные процедуры не приносили пользы, их бы давно упразднили.

– Это как в одном кино, – усмехнулся Веласкес и принялся щёлкать пальцами. – Как его там? Забыл.

– Да, я даже загуглил, – покивал Хэнгер. – Ну, а как ещё можно и сохранить анонимность и прислать оплату? Разве что перевести мне на счёт, но тогда больше шансов попасться.

– Ну, да, ну, да, – покивал Веласкес. – Получается, письмо подбросили тебе вечером, примерно в то самое время, как происходила расправа? В твоём доме есть камеры? Консьерж? Может, соседи кого видели – успел опросить? – засыпал Хэнгера вопросами Веласкес.

– Пока только одну пожилую пару, – Веласкес кивнул. – Теперь они, наверное, часы считают, когда я верну им блюдо от яблочного пирога, что они мне вручили.

– А…

– А камер нет, нет. То есть, две висят, снаружи, но они только для вида – они даже ни к чему не подключены. Консьержа у нас нет. Сейчас составляю список курьерских служб города, которые могли бы доставить письмо, но что-то я сомневаюсь, что соучастник передал бы его из рук в руки, оставив прямой след к себе.

– Ясно… – протянул Веласкес, после чего они с Хэнгером поиграли глазами в перетягивание каната. Решив, что они сошлись на ничьей, полицейский тяжело вздохнул и выудил бумаги из ящика стола. – Конечно, моя семья бесконечно, – он произносил это так, как будто бы слегка придушил слово “бесконечно” у себя в уме, – тебе благодарна, что ты нашёл нашу собаку…