Ворон

Мгновеньем раньше, хоббит решил, что какая бы напасть не приключилась — он сдержит крик. И все же, когда он развернулся и увидел Это — заорал. Получилось так неожиданно громко, и болезненно страшно, что во вражьем лагере на мгновенье наступила тишина, а потом все задвигалось, заголосило, стало надвигаться.

Он ожидал увидеть скопление ветвей, а пред ним, в шаге, высилась такая тварь, что и в кошмарном сне не привидеться.

Была черная, покрытая наростами поверхность, из которую словно плеснул кто-то россыпью красных, выпученных глаз, и они, раскиданные по этой поверхности в совершенном хаосе, смотрели с тупой злобой; похоже — это выраженье не менялось в них никогда. Среди глаз были две пасти; из них торчали похожие на наконечники стрел клыки, оттуда же вырывалось такое зловоние, что у хоббита закружилась голова. Из крошева глаз тянулись, и извивались в воздухе два полупрозрачных щупальца, того же ядовито-желтого, что и загаженное озеро цвета.

Щупальца обвились вокруг рук Хэма, две пасти жадно распахнулись, за ними открылись, усеянные клыками, дрожащие глотки. Закричав от отвращения, Хэм рванулся из всех сил — жгучая боль пронзила предплечья…

В это мгновенье, кусты позади чудища затрещали — выросла там здоровенная тень — Хэм решил, что это подоспела еще одна тварь и совсем отчаялся. Но вот «тысяченожка» издала тонкий визг — ее поднимали в воздух и стало видно все ее змеиное тело. Щупальца разжались и хоббит повалился на землю. Он вылетел из кустов, прокатился по склону, вцепился пальцами в землю.

Где-то совсем рядом грохнул яростный голос. Хоббит отдернулся. В воздухе тяжело что-то взвизгнуло, и там, где мгновеньем раньше была его голова, задрожала черная стрела. Не было времени оглядываться, но Хэм знал, что за ним несется тысячегласое чудище…

Хоббит взобрался на склон, метнулся среди ветвей — а над головою пролетела уже бездыханная «тысяченожка», падением своим передавила немало орков.

Но Хэма настигали — он с каждым рывком, как муха, дергающаяся в паутине, все больше увязал в ветвях. Зато орки разрубали эти кусты ятаганами; и беспрерывная их ругань, вместе с дробью сердца билась в его голове.

— Ах, я! — горестно выкрикивал он, и совершая все новые отчаянные рывки, а по щекам его катились слезы. — Вообразил себя героем, решил на вражье войско взглянуть… И никто не узнает о твоей бесславной гибели, Хэм Рытникс. А я так жить хочу!

Орки услышали эти крики, и грубый их хохот, предвещающий жуткую потеху разразился прямо за спиною Хэма, вот где-то у уха просвистел ятаган. Еще один рывок — столько сил вложил в него Хэм!

Тут хоббита схватили — он отчаянно забился, несколько раз ударил кулаками и — никуда не попал…

— Тихо ты. — раздался совсем близко мелодичный голос.

— Эллиор!

Хэм увидел эльфа, а над ним — еще два глаза, размером каждый с его голову. Под ясной, необычайно прозрачной поверхностью, как на дне девственных озер, залегали два зрачка, коричневого древесного цвета. И в зрачках этих была глубина, было таинство, была память веков. Густые мшистые брови; вместо кожи — древесная кора; на голове, тонкими зеленеющими ветвями распускались волосы. Руки были подобны двум могучим ветвям, в которых он держал, как человек держит кроликов, большого и малого — хоббита и эльфа.

— Энт! — догадался, и радостно выкрикнул Хэм.

А орки тоже увидели энта. Их хохот сменился испуганной бранью. Они стали продираться обратно к своему лагерю; толкались, падали, топтали павших. Отступающие пускали в энта стрелы, но он развернулся и стремительно зашагал прочь. Стрелы хоть попадали в него, но, не в силах пробить кору, отскакивали на землю.

— Броуроурор! — загудел энт, видно называя орков на своем тягучем языке.

Шел он так быстро, что у Хэма в ушах свистело. Остался далеко позади и вражий лагерь и овраг. Тут хоббит заметил, что ветви распахиваются перед энтом, и непроглядную плотную стеною смыкаются позади.

Отошли они уже довольно далеко, но все еще слышен был тревожный гул тысяч голосов и отчаянное шипенье.

— Ну вот, хоббит Хэм. — горько усмехнулся Эллиор. — Ростом ты совсем не велик, а растревожил все вражье войско.

— Простите меня!

— Ладно, что уж там. Ведь это себя я должен винить, за то, что позволил тебе идти…

Тут энт остановился, и его нельзя было от иных деревьев отличить, а над его головой раздался такой вопль, что у Хэма заложило в ушах. Метнулась широкая черная тень, а затем пал ток тяжелого, жаркого воздуха.

— Дракон. — только выдохнул Хэм, а энт уже устремлялся дальше.

Раздались близкие громовые раскаты; стало значительно темнее…

Энт нес их все вперед и вперед, и хоббит, любуясь его большими; такими прозрачными, а в глубине своей — такими густыми глазами, спрашивал:

— Так вы не стали на них нападать? А я то думал — всех их разметете!