Ворон и ветвь

Вот только старой вражды соперников сейчас не хватает, о чем я сообщаю обоим, а потом предлагаю:

– Все-таки подождите нас в деревне, мэтр. Мы управимся быстрее.

Безнадежно опустив голову, Бюи возвращается, а охотник презрительно хмыкает ему вслед.

– Так что здесь творится? И вправду боуги?

Охотник пару раз оглядывается, но, убедившись, что я без труда поспеваю за его широкими шагами, мрачно отзывается:

– Какие там боуги? Что, этот не рассказывал? Двух лошадей уже задрала, тварь, да кости не просто раскидала, а на деревья закинула. И овцы каждую неделю пропадают!

– А люди?

Луна еще не полная, но уже во второй четверти, и света лично мне хватает, да и с провожатым повезло. Тропа ведет по берегу ручья, так что по левую руку от нас совсем светло, а по правую высится черной стеной лес.

– Люди не пропадали. Но эта тварюга охотилась на Катрин. Девочка из лесу как-то прибежала белая, как невестина рубашка. Сказала, что шел за ней кто-то, по кустам прыгал да окликал сзади хрипло. Как домой добежала – сама не помнит.

– Точно не боуги, – подытоживаю я, ступая за провожатым след в след. – А что Тибо? Ничего такого не рассказывал?

– Да он вообще молчун – слова не выдавишь. Вот, почти пришли.

– Вижу. Интересно, почему он их сюда повел?

Охотник пожимает плечами, удивляясь моей недогадливости, но я уже сам понимаю, в чем дело. Холодный Камень – жертвенник, такой старый, что от его мощи ломит кости и стынет кровь. Огромная плита высотой в мой рост чернеет на берегу ручья шагах в двадцати от нас, влажно блестя в лунном свете, и охотник у меня за спиной дышит тяжело и быстро – даже его пугает сила Камня.

Делая шаг вперед, едва не спотыкаюсь о тело. Шея сломана. Человек давно мертв, потому я и не почувствовал его. А остатки жизненной силы выпил Камень. Даже отсюда я чувствую, как он пытается попробовать на вкус меня.

– Это не Тибо, – говорит охотник. – Один из тех…

На убитом ничего, кроме штанов и рубашки, но еще через пару шагов я наступаю на его плащ, измазанный грязью.

Еще десяток шагов – и еще один мертвый инквизитор: горло разодрано когтями или зубами. Найти бы третьего – и я поблагодарю неведомую тварь, перед тем как убить… Шорох за спиной! Тело понимает раньше головы – и отзывается прыжком!

Я разворачиваюсь, бросая ладонь на рукоять меча, но тут же пригибаюсь от чудовищного удара силой. Словно сам Холодный Камень рухнул сверху! Да почти так и есть. Мощь Камня давит, оплетает, тянет силы… Я вдруг слепну и глохну, не человеческими глазами и ушами, а магической сутью – ощущение незнакомое, невыразимо жуткое.

– Ты… – выдавливаю из пересохших губ, глядя на спутника, с ухмылкой качающего на ладони длинный нож. Промедли я мгновение – получил бы его под лопатку. Но даже так у ублюдка преимущество: я лишился магии, и во всем теле такая слабость – рук не поднять. – Ах… ты… тварь… Это… ты… их…

– А тебе жалко? – ухмыляется охотник, чьего имени я не знаю, и сейчас об этом жалею. – Но это не я. Это он.

Повинуясь небрежному кивку, из тьмы леса выступает сгорбленная фигура, двигаясь по-звериному плавно. Руки болтаются вдоль тела, глаза на темном лице отливают желтым…

– Познакомить или сам догадаешься? – глумится охотник.

– Тибо… – выдыхаю, не в силах сделать даже шаг. – А где… Катрин?

– Молчи, – шипит вдруг ублюдок передо мной. – Она не Катрин. Она Люсиль. Моя Люсиль… Мне обещали, что она вернется. Осталось совсем немного! Я бы сделал все тихо, но малыш Тибо не умеет управлять собой. Ничего, он научится, правда, малыш?

Чудовище опускается на колени, ползет к нему на четвереньках, ластясь, как собака, и я вижу, что это человек. Молодой парень, рослый и широкоплечий. Только двигается он не по-человечески, и я теперь знаю, кто свернул шею одному инквизитору и вспорол горло другому. И кто разделал на куски корову мельника и пару лошадей – тоже. Теперь задачка выглядит совсем несложной: возьмите древний жертвенник, одного сумасшедшего и одного полукровку, не владеющего своей звериной сутью… И добавьте самоуверенного болвана-некроманта!

– Люсиль – их мать? – спрашиваю я, пытаясь потянуть время и оторвать будто прилипшие к земле ноги. – Та, что умерла?

– Нет! – взвизгивает Тибо обиженным мальчишеским голосом. – Матушка не умерла! Она вернется!

– Конечно вернется, – вторит ему другой безумец. – Он обещал мне. Он возьмет Катрин и вернет тебе матушку. Мою Люсиль…

Проклятый их забери! Он что, решил воскресить мать, принеся в жертву дочь? Я невольно пытаюсь просчитать возможность ритуала. Холодный Камень накопил такую мощь, что в силе недостатка не будет. Открыть здесь Врата – тоже запросто. Столько смертей за долгие века… Да что века – тысячелетия! И как Инквизиториум пропустил подобный артефакт? Но ритуал потребует такого искусства и осторожности… Я бы не взялся. А этот – возьмется, он же сумасшедший. Вернет душу и вселит ее в тело дочери. Вот Люсиль обрадуется сделке!

Двое медленно надвигаются, и я вдруг понимаю, что ноги сами несут меня к Камню. Иду спиной, не боясь упасть, и Камень словно поддерживает меня, жадно притягивая, предвкушая… Тело не слушается. Совсем!