Воронье царство (СИ)

Приблизившись к засеке, отряд замедлился, но долго ждать первые отчаянные вопли не пришлось. Одиночным рядом эскадроны миновали завал по кромке леса и вернулись на дорогу, куда начали высыпать, как обезумевшее зверье из горящей чащи, таламийские солдаты. А вослед им гнались черные тени. Чудища набрасывались, мгновенно обрывая жизни, словно само их касание было гибельным для людей. Тех же, кому удавалось оторваться, ждали солдаты Реилии. Таламийцы почти не сопротивлялись, многие в панике и вовсе не замечали на дороге врагов, живых, настоящих, с обнаженным оружием. Мечи опускались на спины бегущих безжалостно, неумолимо, и вскоре тракт оказался усеян сотнями тел. Хальвард наблюдал, не приближаясь, пораженный страшной силой, что подвластна Корвусу. И недоумевал, на что вообще надеялся Свирепый, встав у него на дороге. Было ясно, как день, что это самоубийственная миссия, и даже при честном сражении, таламийский полк не смог бы унести достаточно жизней, чтобы хоть как-то повредить реильскому войску. У Хальварда созрела догадка, когда навстречу чернолатным солдатам вышел маломальски организованный отряд, не подчинившийся общей истерии. На Нигрима указывать не пришлось, он сам объявил о своем присутствии отказом сложить оружие. У горстки пеших таламийских солдат не было шансов против натиска конницы, но сражалась они отчаянно и рьяно до последнего, и прежде, чем пасть от тяжелого удара двуручного меча, Свирепый дважды выкрикнул: «За царя Невена!»

Неужто наследник Линнарда еще жив? Неужели Нигрим положил целый полк лишь для того, чтобы мальчик успел скрыться? Хотелось верить, что его жертва не окажется напрасной и, если царевичу и удастся спастись, то тот никогда не решит выступить против Корвуса.

Когда одержавшие легкую победу эскадроны вернулись, дежурные рядовые, орудуя топорами, уже вовсю разбирали завал, а на месте недавнего штаба успели развернуть центральную часть царского шатра. Хальвард спешился и направился к его входу. Никто не вставал у него на пути, не требовал вернуть снаряжение, и в затуманенной голове Халя промелькнула шальная мысль, что, если ему так и дадут войти с мечом к царю, остановится ли он, удержится ли от того, чтобы не закончить весь этот кошмар здесь и сейчас.

— Идем, покажу, о чем я говорил, — голос Раунхильда за спиной вернул Хальварда к реальности.

Жрец, держа в одной руке кружку с чем-то резко пахнущим, отодвинул полог и нырнул внутрь шатра, и Халь последовал за ним. В полутени навеса он разглядел чашу для умывания на высоких резных ножках и оголенного по пояс Корвуса, склонившегося над ней.

— И что за проходной двор вы тут устроили? — недовольно проговорил он, взглянув на вошедших исподлобья.

— Ты сам велел доложить, как прошло, — отозвался Хальвард.

Корвус выпрямился, и при взгляде на него Халь невольно растерял львиную долю своей решимости и озлобленности, что накопились за время, проведенное на реильской стороне. И одетым Корвус казался необычайно худым и малокровным, сейчас же солдат видел, как через его тонкую кожу проглядывают ключицы и ребра, навевая мысли о тяжелой болезни, и как блестят алые капли на губах, которые он не успел смыть в купели.

— Выпей, — вмешался Раунхильд и протянул своему господину принесенный отвар.

— О, это явно не ваомийское белое, — Корвус поморщился от одного запаха, но, тяжело вздохнув, все же осушил чарку. — Ты, никак, смерти моей хочешь, Раун.

— Никто ее не добивается сильнее, чем ты сам, — хмуро отреагировал жрец.

— До чего же ты наглым порой бываешь, — реильский царь расплылся в вымученной улыбке. — Чувствуешь свою безнаказанность?

— Распорядиться, чтобы разбили лагерь здесь? — Раунхильд попросту проигнорировал его слова.

Теперь-то Халь видел, что жрец и правда позволяет себе пререкаться с Корвусом, разумно наедине, не при подданных. И это явно было не общение господина с подчиненным, и Хальварду отчасти стало любопытно, что их связывало, почему Раунхильд следует за ним?

— Нет, — Корвус вернул своему жрецу кружку, — негоже царю показывать слабость сразу после демонстрации силы. Продолжим марш, как расчистят путь.

— Хуже будет, если царь выпадет из седла.

— Не выпадет, — отрезал Корвус, сердито сверкнув глазами, но, быстро смягчившись, добавил: — Но ты можешь приготовить еще этой дряни.

Раунхильд молча кивнул и вышел из шатра.

— Ну, докладывай, удалось пленить полководца? — Корвус отвернулся от чаши и направился к ларцу в дальнем углу шатра, на крышке которого лежала одежда.

Его длинные волосы прикрывали почти всю спину, но на том участке, что открылся взору Хальварда не оказалось ни единого живого места. Кожа была изрезана старыми рубцами, от вида которых на сердце Халя неуместно защемило и он не сдержал тихого вздоха, на что их обладатель отреагировал коротким смешком.

— Он не дался живым, — после неловкой паузы ответил Хальвард.

— Жаль, — безразлично проговорил Корвус, застегивая рубашку, свежую, без подтеков крови принесенной жертвы. — Но ожидаемо.

— Кто тебя так? — осмелился спросить Халь.

Корвус поднял взгляд и устало улыбнулся: