Воронье царство (СИ)

Только сейчас, глядя на острый атрибут, что Корвус явно не из любопытства взял в руки — свои дары-то он и так прекрасно знал — Раунхильд понял, да столь ясно, словно его отпустило некое наваждение, как сильно рисковал.

— Ну и на кой полез? — сухо спросил Корвус.

— «Та сторона» была весьма настойчива, — все еще пытаясь прийти в себя, проговорил жрец, а, подумав, добавил: — Прости.

— Раун, — в голосе Корвуса звучала сталь. — Запрет касался всех. И уж от тебя такого безрассудства я никак не ожидал. Что изменило бы твое «прости», если…

— Мы потеряли Орку, — перебил его Раунхильд. Он понимал, что поступил опрометчиво, но злость во взгляде и голосе Корвуса ощутимо причиняла ему боль.

— Уверен? — опешил тот.

— Бог-Ворон не в первый раз показывает мне мертвых богов, ты же знаешь, — Раун подхватил стоящую перед ним чашку с отваром, без которого в этот раз едва ли удалось бы успокоиться для ритуала.

— Сучье насекомое, — в сердцах процедил Корвус, бросив иглу обратно к обагренному перу, и забрал отвар из рук жреца. — Что еще он сказал?

Раунхильд передал все слова Бога-Ворона, касающиеся их врага. Корвус залпом допил снадобье и уставился, казалось, невидящим взглядом куда-то за спину жреца. Злоба отступила, но пришедшая ей на смену угрюмость, добавляющая Корвусу еще с десяток лишних зим, была ничуть не лучше. И когда он только стал таким смертельно уставшим? Как Раун смог пропустить и допустить это? Уже не в первый раз за эти годы Раунхильда захлестнуло гнилое чувство, что своей помощью он делает только хуже, будто, ставя Корвуса на ноги после общения с «той стороной», саморучно продлевает муки дорогого ему человека.

— А я ведь их видел, — вдруг прервал молчание Корвус. — В детстве. Чувствовал их чуждость, но принял тогда за души мертвых. А, выходит, это смертные шляются на «той стороне» без одобрения богов. Что ж, кормилица, говоришь? Времени осталось не так много, скоро она должна себя проявить, — он ухмыльнулся и наконец снова взглянул на Раунхильда, к его облегчению куда мягче. — Буду ждать. Плесни чего-нибудь еще.

Раун встал на ноги и подал Корвусу руку, помогая подняться.

— Вина у меня нет, — наливая в чашу крепкую настойку, зачем-то оправдался жрец.

— Будто я не знаю, — фыркнул Корвус и, сделав добрый глоток, поморщился. — Ох, но не перестану удивляться, как ты это пьешь.

— Молча. Зато помогает расслабиться.

— Мой дорогой Раун, кажется, ты стал забывать, как принято расслабляться, — Корвус расплылся в ехидной улыбке.

— Все забавляешься?

— Почему нет? Конечно, гибель Орки плохая новость, я тебе уже говорил, нам это наверняка выйдет боком. Но ты принес и добрые вести. Убедил меня в одной мысли. Иснан силен, очень силен, но он не властен над собой. Его ведут как натравленного пса. А его натасчики, его кормилица, вот они мне по зубам. Справимся с ними — выиграем для Бога-Ворона время.

— И как много времени? — с надеждой спросил Раунхильд.

— Не знаю. Но это будет уже не наша война, Раун, — Корвус задумчиво повертел чашу в руках. — И кстати, о нашей. Завтра мы достигнем Теорана. Увижу воочию склоны и решу, как обезопасить переход. Мне нужно, чтобы ты был готов разделить жрецов. Не хочу, в случае чего, потерять всех разом.

— Хорошо, — скрепя сердце согласился старший жрец, — я понял.

Корвус неожиданно подошел ближе и по-хозяйски поправил на шее Раунхильда выбившуюся из-под рубахи подвеску-перо.

— Не знаю, что ты вбил себе в голову, но ты мне все еще нужен, так что будь добр, не делай так больше, — требовательно заявил он и, хитро сощурившись, добавил: — А захочешь расслабиться, заходи, напомню.

— Стервец, — цыкнул на него Раунхильд.

Корвус хохотнул, вернул пустую чашку и напоследок бросил:

— Доброй ночи, Раун.

— Доброй, — буркнул тот в ответ, отгоняя очередное наваждение, но в глубине души радуясь даже таким незначительным переменам в настроении своего царя.

========== 31. Глашатай ==========

Одинокая светлая фигура не спеша пересекала зажатую в смертельные тиски каменистую долину под нетерпеливым взором тысяч глаз. Вела коня спокойно, но уверенно, словно серое полотно на ее плечах было не традиционной просьбой о переговорах, а несокрушимым щитом.

Корвус так и не сказал, для чего позвал Ривана с собой, но жрец и без того ощущал себя не в своей тарелке. Борясь с невесть откуда взявшимся предчувствием неладного, он старался держаться подальше от собравшихся на холме, выбранном реильским царем для наблюдения за червлеными знаменами по ту сторону долины. Возможно, нечто похожее чувствовал и Хальвард, точно так же стоя особняком от Корвуса и Раунхильда, но с той лишь разницей, что под изогнутыми бровями гвинландского солдата горел небесной яростью взгляд, направленный на раскинутое у подножия гор имперское войско.

Вскоре стало ясно, что облаченным в песочный хитон посланником была молодая южанка. Спешившись, она остановилась в нескольких шагах и почтительно опустила коротко стриженную голову в легком поклоне.