Воронье живучее

Дадоджон растянулся на мягкой постели рядом с женой. Крепко спит Марджона и сладко посапывает, а его сон не берет, одолевают тяжелые мысли, горькие думы. Утром он был в райкоме на совещании пропагандистов. Ушел оттуда с опущенной головой: говорили об ответственности коммунистов в борьбе с предрассудками — и его снова пронзило сознание собственной ничтожности. Уставившись в смутно белеющий потолок, он ругал себя за безволие и сокрушался, что не обладает твердостью и непреклонностью, которая была свойственна его покойному брату. Ака Мулло имел свои убеждения и умел постоять за них и за себя, а он, Дадоджон, как говорится, ни солома, ни зерно — не умеет жить своей головой.

Брат знал, что он малодушен, поэтому и давил на него. Воспользовался тем, что Дадоджон, застав его на смертном ложе, раскаялся в своем бегстве в степь, и велел жениться на Марджоне. Написали заявление, пришли показать и вздрогнули от ужаса, увидев ака Мулло и его жену мертвыми. Дадоджон закричал, а Марджона бросилась к телу ака Мулло… Потом прибежал Ахмад, сбежались соседи, пришла тетушка Нодира и Сангинов, приехала милиция, появился следователь, который допрашивал Дадоджона с Марджоной и Ахмада. Их троих трижды вызывали в прокуратуру, а Ахмада даже два дня продержали под стражей.

— Я ничего не понимаю, — отвечал Дадоджон. — Зачем нужно было травиться? Откуда у брата мог быть яд? Он знал, что умирает, и хотел только одного: чтобы утром мы зарегистрировались и показали ему свидетельство о браке. Это была его последняя воля.

— А как ваш брат жил с женой?

— Нормально, как все… Она никогда не жаловалась.

Дадоджон до сих пор не знает, что, как только они вошли в комнату, Марджона обратила внимание на перстень с миниатюрной золотой шкатулкой вместо камня и, мгновенно рванувшись к трупу, сорвала его с пальца Мулло Хокироха и незаметным движением руки спрятала у себя в лифчике, то есть, попросту говоря, украла. Воровство принесло ей двойную выгоду: она стала обладательницей драгоценной вещицы и помешала следствию докопаться до истины. Дадоджон был убежден, что брат умер естественной смертью, и, как многие, терялся в догадках и не мог понять, отчего умерла тетушка Гульмох. Соседки твердили — якобы от горя, Марджона была того же мнения. Органы дознания намеревались провести вскрытие, однако Дадоджон и другие родственники воспротивились и дали письменное заверение в том, что никого не подозревают в убийстве.

На похоронах собралось много народу. Как-никак покойного ака Мулло знал весь район, многие уважали… Дадоджон семь дней сидел в трауре и не пожалел денег на поминки, организовав все по обычаю, в том числе и моления за умерших. Ему помогали Бурихон, Абдусаттор и Хайдар. Потом все разъехались и разошлись, дом опустел, Дадоджон остался один. Мелькнула было мысль бросить все и уехать… можно в степь к дядюшке Чорибою, можно в Сталинабад — устроиться в милицию, можно в Куйбышев, где живет друг-однополчанин Юра Кузнецов… да мало ли куда можно! Но в ушах зазвучал голос ака Мулло: «Я хочу, чтобы ты женился на Марджоне, только на ней, больше ни на ком! Это мое завещание», — и Дадоджон вздохнул: воля покойного священна…

Через три месяца он исполнил ее. Свадьбу сыграли скромную. Чтобы не вызвать пересудов, людям объяснили, что так завещали ушедшие в иной мир, сам Мулло Хокирох наказывал привести молодую в дом спустя три месяца после его кончины.

Первые дни женитьбы и вправду показались медовыми. Но Марджона постепенно стала проявлять свой скверный характер, из-за которого даже братья прозвали ее Шаддодой, и Дадоджон, воспринимая все, что она вытворяла, как капризы, сам не заметил, как оказался под ее каблуком. Она крепко взнуздала его, а он никогда не перечил: сперва казалось неудобным перед ее матерью и ее братом Бурихоном, которые стали его нахлебниками, потом — смирился и привык.

Неужто эта разбитная наглая бабенка столь прекрасна, что похитила его сердце и превратила в своего раба? Нет, дело не в ее прелестях. Да и не так уж она красива. Дело в другом, и знают об этом только они, Шаддода и Дадоджон! Он не может думать об этом без содрогания, не может спокойно спать.

Вот и теперь Дадоджон лежит с открытыми глазами, переживая свое падение и свое ничтожество. Был бы на его месте ака Мулло, он живо нашел бы выход и любыми путями — хитростью или обманом — вырвался бы из рук этой особы. Но Дадоджон не может, он боится скандала, ему хочется выпутаться без огласки и шума, он надеется, что все еще образуется и жизнь все-таки наладится.

Вскоре после смерти Мулло Хокироха тетушка Нодира вызвала его в правление и предложила исполнять обязанности покойного брата.

— Покойный просил удержать вас в колхозе, иначе я не решилась бы побеспокоить вас, — сказала тетушка Нодира. — С вашим образованием и фронтовыми заслугами вы, конечно, можете подыскать более высокую и более ответственную должность. Но, во-первых, я обещала ака Мулло подумать, а во-вторых… — Она запнулась, но договорила: — Мне хотелось бы иметь в колхозе побольше честных помощников, коммунистов…