Воронята

— Ты выбрал не лучшее время. К тому же Ганси как-то сказал, что вам не стоит общаться без его присутствия. Мне кажется, он прав.

Деклан не отступил, а, напротив, навалился грудью на руку Адама. Адам же знал только одно: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Деклан вошел и встретился с Ронаном. Ронан пьян, а Деклан уже зол. В отсутствие Ганси обязательно случится драка. Только это сейчас и имело значение.

— Ты ведь не полезешь драться со мной, верно? — спросил Адам совершенно спокойным тоном. — Мне всегда казалось, что это Ронан задира, а не ты.

Это подействовало даже лучше, чем он рассчитывал. Деклан сразу отступил на шаг. Сунув руку в задний карман, он извлек оттуда сложенный вдвое помятый конверт. Адам сразу узнал эмблему Эглайонби на месте обратного адреса.

— Его вышибли, — сказал Деклан, сунув конверт Адаму. — Ганси обещал мне, что заставит его исправить отметки. Я поверил Ганси, а он подвел меня. Когда он вернется, передай ему, что его стараниями моего брата выгнали из школы.

Этого Адам уже не смог перенести.

— Вот уж нет, — сказал он, втайне надеясь, что Ронан слышит разговор. — Все это Ронан сделал своими собственными руками. Не знаю, когда вы оба, наконец, поймете, что никто, кроме самого Ронана, не может сделать так, чтобы он остался в Эглайонби. Когда-нибудь ему придется взяться за дело. А до тех пор вы оба попусту тратите свое время.

Впрочем, насколько бы ни был Адам прав, он со своим генриеттским акцентом никак не мог бы найти таких слов, которые такой тип, как Деклан, счел бы убедительными.

Адам расправил конверт. Ганси будет вне себя. На короткое, очень короткое мгновение Адам подумал было не отдавать письмо, пока не станет поздно, но тут же понял, что этого делать нельзя.

— Я позабочусь, чтобы он получил его.

— Его вышибают, — повторил Деклан. — Сообщи об этом Ганси. Не будет учиться в Эглайонби, значит, о проживании в «Монмуте» и речи быть не может.

Легче будет сразу убить его, — подумал Адам, потому что представить себе не мог Ронана, живущего под одной крышей со своим братом. Иногда он даже не мог представить себе Ронана, живущего где-то без присмотра Ганси. Но вслух коротко сказал:

— Я передам ему.

Деклан развернулся и сбежал по ступенькам, и через несколько секунд Адам услышал, как его автомобиль выехал со стоянки.

Адам открыл конверт и медленно прочел лежавшее в нем письмо. Тяжело вздохнув, он вернулся к столу и взял трубку телефона, стоявшего рядом с цветочным горшком, который теперь лежал, разбитый, на полу. Набрал по памяти номер.

— Ганси!

Ганси, находившийся в нескольких часах езды от Генриетты, уже полностью утратил интерес к событиям, происходившим на дне рождения матери. Звонок Адама полностью лишил его остатков хорошего расположения духа, и после того, как мать и Хелен погрузились в довольно напряженную, хотя и изысканно вежливую беседу, которая, как они обе пытались сделать вид, не имела никакого отношения к подаренной Хелен нестеклянной тарелке, его хватило совсем ненадолго. Немного послушав резкий, хотя и не доходящий до перепалки разговор, Ганси сунул руки в карманы и направился в отцовский гараж.

Как правило, оказываясь дома — в сложенном из котсуолдского известняка просторном особняке, находившемся неподалеку от Вашингтона, — он испытывал некий ностальгический уют, но сегодня у Ганси не хватало на это терпения. Все его мысли были заняты скелетом Ноа, плохими — нет, ужасными! — отметками Ронана и деревьями, разговаривающими по-латыни.

И Глендуром.

Глендур, лежащий в парадных доспехах, слабо светящихся во мраке гробницы. В видении, которое посетило Ганси в дупле, он казался совершенно реальным. Ганси касался запыленной брони, провел пальцем по острию лежавшего рядом копья, сдул пыль с кубка, сжатого в одетом в латную перчатку правом кулаке Глендура. Он подошел к голове и поднес руки с растопыренными пальцами к самому шлему. Именно к этому мгновению — когда будут сняты покровы и наступит пробуждение, — он стремился.

Но тут видение кончилось.

Ганси всегда казалось, что в нем обитают два разных человека: Ганси, который всегда держит себя в руках, способен разрешить любую, даже самую сложную ситуацию, вести разговор с кем угодно, и, наряду с ним, другой, куда более уязвимый Ганси, напряженный и неуверенный, до смешного серьезный, движимый наивными побуждениями. Сейчас второй Ганси проглядывал куда заметнее, чем обычно, и это ему не нравилось.

Он набрал код (день рождения Хелен) на цифровом замке гаража. Гараж, большой, как дом, выстроенный из камня и мощных брусьев, со сводчатыми потолками, был конюшней, где одновременно содержалось несколько тысяч лошадей, запрятанных под капоты автомобилей.