Вороны вещают о смерти

Он долго смотрел мне в глаза. Лицо застыло, и я не знала, было ли это удивление, благодарность, а может беспомощность. Потом вдруг накрыл мою руку холодными ладонями, поднес к губам и осторожно, едва ощутимо поцеловал. Щеки тут же полыхнули жаром, сердце затрепетало, а по телу разошлась мучительно-сладкая дрожь.

— Благодарю, — улыбнулся Лихо, вновь поднимая на меня взгляд. — Твои слова… Наверно, не стоит упоминать, что мне прежде не говорили подобного. И, наверно, не стоит говорить, что я растерян и счастлив одновременно. Стоит уйти, пока ещё можно. Потому что рядом с тобой я забываю, кто я. — Он выпустил мою руку и прошептал, вложив в слова невыразимую боль: — Я нечисть, Огниша. Ничто этого не изменит.

Я потупилась. Может, и прав Лихо. Стоило послушаться его с самого начала, когда впервые встретились. Молча собрать свой болотник, не задавать глупых вопросов и не приходить больше в Чернолес. Тогда я не помогла бы Младу, но сестра, возможно, осталась бы жива. Вместе с остальными я тыкала бы пальцем в Томиру с криком “колдунья”. Никогда не услышала бы голосов трав и шёпота земли.

Нет, такой путь выглядит куда печальнее.

Я решительно вскинула голову и выпалила на одном дыхании:

— Нет в этом ничего плохого — забыть ненадолго обо всем прочем. Ведь и я забываю. Мир никуда не денется, если мы помечтаем немного о другой жизни. Я совсем не жалею, что мы встретились. Ты открыл мне нечто новое в этом мире, недоступное для других людей. Может, это глупо, но я ведь всегда хотела быть особенной. Когда прихожу сюда — единственная из людей, — и когда чувствую силу дара, кажется, что так оно и есть. Сейчас только это и делает меня счастливой. Кажется, что там, за пределами леса, нет настоящей жизни, а лишь затянувшийся тяжкий сон. Плохо ли это? Мне все равно. — Отдышавшись немного, уже куда тише добавила: — Поэтому, Лихо, не уходи.

В ожидании ответа, с надеждой, что поймет меня правильно, я воззрилась на Лихо. Дух, казалось, не ожидал услышать подобное. Он удивлённо приподнял брови, задумался на несколько мгновений. Гладкое, словно камень, серое лицо осветила улыбка.

— И я рад, что мы встретились.

Самая искренняя и теплая в мире улыбка, но с неизменным послевкусием печали. Она завораживала.

Хотелось запомнить этот момент. Ямочки на щеках и лучистые морщинки у жёлтого глаза. Острый подбородок и точёные скулы. Размашистый шрам, почти всегда скрытый за седыми прядями. Болотные огни кружат рядом, кидают пятна теплого света на его кожу и волосы, сверкают бликами в глазах. Пришло вдруг осознание. Чувство, которое я усиленно прятала в глубинах души, скрывала под слоями искусных отговорок и сомнений. Чувство, которое не оставляет места предрассудкам и заглушает голос разума. Чувство, которому я, наконец, нашла название.

Это нахлынувшее откровение будоражило и пугало, как страшит все новое. И к нему я оказалась не готова. Требовалось время, чтобы принять его. Возможно, много времени.

— Я бы… я хотела остаться здесь. Можно? — смущённо отведя взгляд, проговорила я. — Дома последнее время так плохо спится, тяжело. А здесь как будто спокойнее…

— Конечно, — откликнулся Лихо и махнул рукой. — Идём, провожу тебя к старому дубу.

Болотные огни тут же потянулись цепочкой в чащу, будто понимали его слова, или, может, подчинялись его воле. Мы шли в густом мраке и почти полной тишине. Сегодня навьих духов почему-то не было видно. Лес казался странно пустым и тихим без их неумолчного шёпота. Только ухали совы да сосны скрипели.

Прежде я редко бывала по ночам в лесах — разве что на Купалу вместе с толпой подружек и друзей. Ночной лес всегда внушал навязчивый страх. Пугал каждый шорох, и чудилось, будто в тенях притаилось что-то, вот-вот готовое накинуться и утянуть в Навь. Теперь же, в присутствии Лихо, эти страхи исчезли.

— При нашей первой встрече ты прогнал духов, — задумчиво припомнила я. — Они боятся тебя? Почему?

— Боятся. У старших духов есть власть над младшими. Да и моя сила… Стоит лишь пожелать, и одним касанием я могу вернуть им всю боль, горечь и страх, что они испытывали перед смертью.

— Но я думала, что нечисть и без того обречена проживать свои кошмары снова и снова. Ведь страшная смерть и есть причина, по которой душа умершего не может перейти на ту сторону.

— Это так, — согласно кивнул Лихо. — Поначалу возрожденная нечисть помнит лишь свою боль, ею движет ненависть и желание отомстить. Причем неважно, обидчику или случайному человеку. Но со временем все угасает. Навьи духи забывают свою жизнь, они просто делают то, к чему привыкли. В них уже мало что остаётся. И очень просто пустой сосуд наполнить болью.

Я слушала с большим интересом. Такого не расскажут старики своим внукам перед сном, не поведают друзья у костра. Люди про нечисть знают самую малость, и у меня было много вопросов.

— А почему ты не… — Я замялась, подбирая слова. Не хотелось случайно обидеть Лихо неосторожным словом. — Ну, ты ведь совсем на них не похож.

Дух нахмурился и нехотя, медленно отозвался: