Воровка

Пристроившись на барном стуле в кухне Кэмми, я наслаждалась своим мороженым, пока остальные поедали мой торт. Люди крутились буквально везде, но я чувствовала себя одинокой. И каждый раз, когда я чувствовала себя одинокой, я винила его. Поставив мороженое на стойку, я вышла на улицу. Диджей включил Keane – лирическую музыку! Какого черта на моем дне рождения играет лирическая музыка? Рухнув на лежак, я вслушалась в нее, наблюдая за тем, как лопаются воздушные шарики. Воздушные шарики – самая неприятная часть любой вечеринки. Они непредсказуемы; в один момент – счастливые комочки эмоций, во второй – взрываются тебе прямо в лицо. С непредсказуемостью у нас сложились отношения из серии любовь/ненависть. Тот, чье имя нельзя называть, был непредсказуем. Непредсказуем, как большой босс из страшной корпорации.

Начиная распаковывать подарки, как того требовал долг, с мужем, стоящим по мою левую руку, и с лучшей подругой, сверкающей сиськами в сторону симпатичного диджея, – я не ожидала обнаружить коробку в синей обертке.

К тому моменту я уже открыла двадцать подарков, по большей части подарочных карт – слава богу! Я обожала подарочные карты. Не надо нести чушь про то, что подарочные карты – не индивидуальные и не искренние подарки. Нет ничего более индивидуального и искреннего, чем купить то, что ты действительно хочешь. Я только отложила последнюю распакованную карточку на ближайший стул, когда Кэмми отвлеклась от флирта с диджеем, чтобы передать мне последний подарок. Не карточку – простую, не слишком вычурно обернутую коробку электрически-голубого цвета. По правде, я даже не сопоставила факты. Если долго и упорно тренироваться, можно выдрессировать свой мозг напрочь игнорировать некоторые вещи. Именно этот оттенок синего был одной из таких вещей. Я разорвала пластиковую бумагу кончиком ногтя и сняла упаковку, смяла ее и откинула в кучу подарочных оберток у себя под ногами. Гости, утомленные «распаковочным» шоу, разбредались и болтали друг с другом, поэтому, когда я приподняла крышку и забыла, как дышать, никто и не заметил.

– О черт. Чертчертчертчертчерт.

Никто меня не услышал. Сбоку грянула вспышка: Кэмми сделала еще одну фотографию и отошла от диджея, чтобы проверить, что заставило меня сморщиться, словно я съела целый лимон.

– О черт, – сказала она, заглядывая в коробку. – Это же?..

Я захлопнула ее и впихнула подруге в руки.

– Он не должен этого увидеть, – покосилась в сторону Ноа я. В одной руке он держал пиво, спиной ко мне, разговаривая с кем-то – наверное, с Берни. Кэмми кивнула. Я вскочила и бросилась в дом. Пришлось обходить людей, все еще подъедающих торт на кухне Кэмми, собравшись вокруг него, словно вокруг острова. Свернув направо, я взмыла по лестнице, в уборную в комнате Кэмми, а не ту, что на первом этаже, которой пользовались гости. Сбросила туфли, закрыла дверь и согнулась над раковиной, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Кэмми зашла несколько минут спустя, прикрывая за собой дверь.

– Я сказала Ноа, что тебе стало дурно. Он ждет в машине. Ты сможешь взять себя в руки или мне отправить его домой и сказать, что ты переночуешь у меня?

– Я хочу домой, – сказала я. – Мне просто нужна минутка.

Кэмми сползла по стене, пока не опустилась на пол. Я переместилась на край ее ванны, нервно проводя большим пальцем ноги по напольной плитке.

– Это неуместно, – сказала она. – Что у вас двоих за фишка отправлять друг другу анонимные посылки?

– Это другое, – возразила я. – Я отправила ему гребаное детское одеяло, не… вот такое. – Я впилась взглядом в коробку, стоящую возле Кэмми. – Чего он пытается добиться?

– Эммм, ну, сообщение очень даже четкое.

Я оттянула воротник платья. Почему здесь так чертовски жарко?

Кэмми подтолкнула коробку ногой, так что она скользнула через всю комнату, остановившись возле моей ноги.

– Посмотри еще раз.

– Зачем?

– Потому что ты не видела, что под документами о разводе есть кое-что еще.

От слова «развод» я поморщилась. Склонившись, подняла коробку и вытащила стопку бумаг. Развод всегда дается тяжело, и такой же тяжелой была эта стопка. Он еще не был заключен официально, но он, очевидно, подал документы. Ради чего он давал мне знать об этом? Словно это что-то изменило бы. Я сложила бумаги и взглянула на то, что было прикрыто ими.

– Черт возьми.

Кэмми поджала губы и вскинула брови, многозначительно кивая.

CD-диск Pink Floyd из того самого музыкального магазина в чехле, расколотом посередине, монетка для поцелуев, плоская и зеленая от старости, и спущенный баскетбольный мяч. Кончиком пальца я провела по его шероховатой поверхности, а затем, уронив все на пол, резко поднялась, открыла дверь и вышла в спальню – Кэмми благоразумно подвинулась с дороги. Мне нужно было вернуться домой и проспать целую вечность.

– А что насчет твоего психопатского подарка на день рождения? – крикнула Кэмми мне вслед.

– Мне он не нужен, – сказала я. Но остановилась, едва дойдя до двери: что-то ворочалось у меня внутри. Развернувшись, я зашла обратно в ванную и села перед ней.