Воровка

— Да, ты передумал. Я вижу это в твоих глазах. Слышу в твоем голосе. Эта аура витает вокруг тебя. Что-то изменилось, но что именно? Ты хочешь меня или же хочешь, чтобы я исчезла из твоей жизни?

Он молчал, и Марисоль покачала головой.

— Просто чтобы ты знал, я переживу. Без тебя я буду в полном порядке… не потому, что я не люблю тебя, а потому, что будь я проклята, если я позволю чему-нибудь, кроме пули, сбить меня с ног.

Пока она говорила, Эссейл смотрел на ее шею… на место, куда он ее укусил.

— Пожалуйста, посмотри мне в глаза, — пробормотала она, приложив руку к горлу. — На что, черт возьми, ты смотришь?

Жаль, что нет другого пути. Он молился в который раз о том, чтобы к нему в голову пришло хоть какое-то решение. Молил судьбу о другом пути.

Но, в конце концов, другого пути не было… и он просто не мог продолжать дальше лгать. Хотя он лишится своей женщины, и сейчас неподходящее время, она имела право знать.

— Что? — огрызнулась Марисоль. — Просто скажи это.

Эссейл поставил кружку с кофе на пол, уже тогда прекрасно понимая, что этот напиток — последнее, что она когда-либо даст ему по доброй воле.

Сместив вес, он поднялся со стула и начал расстегивать пуговицы своей дорогой шелковой рубашки, одну за другой.

— Что ты делаешь? — требовательно спросила Марисоль. — Меня сейчас не интересует секс, чтобы ты знал.

Вытащив из пояса подол рубашки, он полностью ее расстегнул, затем снял запонки, положив их в карман брюк. Распахнув рубашку, позволил ей упасть с плеч на пол.

— Скажи мне, что ты видишь, Марисоль, — приказал он.

— Что? — Она в нетерпении тряхнула головой. — Что, черт возьми, происходит?

— Посмотри на меня. Посмотри на меня внимательно. Что ты видишь?

Ее взгляд пробежался по его груди и животу.

— Я вижу мужчину. Я вижу тебя. Ну что не так?

— Ты помнишь, как я выглядел в первую ночь, когда ты пришла ко мне сюда? — Она вздрогнула, и он понял, что она помнит это очень хорошо. — Помнишь, как выглядело мое тело?

— Ты был болен.

— Достаточно, чтобы ты подумала, что я умираю, да?

— Именно поэтому я пустилась в долгое путешествие.

— И как я сейчас выгляжу? Насколько сильно я изменился.

Последняя фраза не была вопросом. Это был вызов.

Она пожала плечами.

— Ты намного… здоровее. Сильнее. Больше похож на себя.

— Сколько прошло дней, Марисоль.

Теперь она нахмурилась.

— Я не знаю. Три. Четыре?

— Как насчет моих волос? — Он потянул себя за волосы, которые стали в два-три раза длиннее, чем были. — Сильно отросли?

Он продолжал подталкивать ее, изменение в ней было мгновенным, но мощным. Вместо того чтобы разозлиться, она успокоилась и, казалось, едва дышала.

— Вспомни, каким я был, по сравнению с нынешним состоянием, — грубо сказал он. — Признайся, какие изменения ты заметила за последние пару дней, и спроси себя, как такое возможно. Ты видела, сколько я весил и как быстро поправился. Я знаю, что ты заметила разницу, но отодвинула ее на задний план, не так ли? Ты задумывалась… но потом была настолько благодарна моему выздоровлению, что просто… — Он махнул рукой над своей головой. — Просто не стала на этом сосредотачиваться.

Марисоль обняла себя руками.

— И что. Тебе лучше.

— Спроси себя, как. Спроси себя… почему. И не найдешь ответа. Слишком кардинальное преображение за короткий срок, и я ничего не скрывал, потому что ты видела меня без одежды. Ты знаешь, что со мной что-то не так. Ты почувствовала это уже давно… с первого мгновенья, как мы столкнулись, когда ты следила за мной. Понимание всегда порхало на заднем плане, но было слишком много причин, чтобы не обращать на это внимания.

Тот факт, что Марисоль сделала шаг назад, разбил ему сердце. Но Эссейл напомнил себе, что это был неизбежный конец… и что он должен нести это бремя, не она.

Он скажет ей правду, а потом, учитывая, что ее бабушка скоро покинет клинику, он сотрет их память. Да, он мог бы просто сделать последнее, не раскрывая себя, но его любовь к Марисоль означала, что он должен был очиститься и почувствовать ее отвращение и гнев… он заслужил и то, и другое. И была еще одна причина. Скоро он снова будет кормиться от Жизель, и, по крайней мере, таким образом сможет избежать риска причинить Марисоль вред во время секса. Или сделать с ней что-то, не объяснив, что происходит.

Как связанный мужчина, он был слишком опасен.

— Разве это не так, Марисоль? Ты раздумывала о вещах… о вещах, не поддающихся логике и объяснению?

— Да, — прошептала она, ее карие глаза широко распахнулись.

— Ты держишь руку на шее.

— Да.

— Да. Когда ты посмотрела в зеркало в ванной и увидела синяки, что ты сказала сама себе?

Ее голос стал очень тихим.

— Ничего.

— У тебя начались месячные? Когда ты была в душе, в стоке была кровь — это месячные начались?

Марисоль отвела взгляд.

— Эм, нет. Не начались.

Ему пришлось ждать какое-то время, прежде чем она снова посмотрела на него.

— Я не такой, как ты, Марисоль. Мне… так жаль. Но я не для тебя.

Внезапно он увидел, что ее грудь начинает вздыматься все быстрее и быстрее.

— Ты пугаешь меня.

— Прости. Ты представить себе не можешь, как мне жаль.