Воровка

Иллин осторожно коснулась ее своей силой, и Рисса не почувствовала ничего. Только жар стал пульсировать в ноге чуть сильнее. Начало слегка подергивать болью — пока еще слабой, почти заглушенной препаратами, но уже очень гадкой.

Иллин зажмурилась, вытянула обе руки. Очень скоро они задрожали, лицо Иллин скривилось от напряжения, на лбу выступил пот. Энергия расходилась от нее волнами, но едва трогала Риссу: казалось, она растекается по невидимому барьеру, как капли дождя по крыше.

— Сейчас, потерпи немного, — уговаривала Иллин, продолжая без толку водить над Риссой руками. Ее голос дрожал от едва сдерживаемых слез. — Сейчас… я смогу. Ты только потерпи, ладно?

"Да что терпеть-то? Этими обезболивающими можно ранкора обколоть и заживо резать!"

Рисса попыталась сесть на постели. Получилось только чуть-чуть приподняться и снова рухнуть на жесткий матрас. Это отняло у нее не меньше сил, чем хорошая пробежка вокруг Академии. В глазах резко потемнело, и Риссе пришлось прикрыть их, дожидаясь, пока темнота перестанет вспыхивать яркими огоньками.

— Иллин, хорош. Я в норме… в норме, правда.

— Ничего ты не в норме. Рисс, у тебя жар. И что-то… я не знаю, что. Оно меня отталкивает, не дает лечить… Рисса, ты… — Ее голос сорвался, слезы все-таки потекли по щекам, и конец фразы прозвучал совсем жалобно: — Мне кажется, ты умираешь.

— Ничего я не умираю! — запротестовала Рисса. С набитым ртом речь и то выходила разборчивее. — Не пугай мелкую. У меня все нормально. Нормально все…

Нет, ну это бред! Рисса точно не умирала. Подумаешь, колотило. Подумаешь, подташнивало. Подумаешь, тело как ватное — это же фигня, это все от обезболивающих! Да ей от пустякового гриппа хуже бывало!

Милли что-то жалостливо пищала рядом, но Рисса не могла разобрать, что: долбанная вата, которой будто бы набили все тело, заполняла и уши. И хорошо. Не хотела Рисса ее нытье слушать, не хотела, чтобы малявка ее жалела. И Иллин тоже. Нашлась врачиха профессиональная, диагнозы ей ставить будет!

— Илли, она горячая, как печка, — пробился-таки до нее голосок Милли. — Может, позовем кого-нибудь? Ей все хуже!

Риссу заколотило — ей показалось, что от смеха. Позвать? Кого, тюремщиков? Или надзирателей? Ну что мелкая все-таки за дура наивная? Плевать им, не почешутся, даже если Рисса в самом деле помирать будет. А может, они ее добьют? Наверное, это будет даже неплохо. По крайней мере, все случится быстро и под обезболивающими. Нет, все-таки Милли — умница. Пускай зовет. Пускай это все закончится уже…

Силовое поле, преграждавшее вход в их камеру, вдруг загудело и погасло, чтобы пропустить внутрь кого-то высоченного и широкоплечего. Черты визитера расплывались, но стоило напрячь зрение, и Рисса узнала его. Нет, не надзиратель и даже не тюремщик. Врач. Тот самый, который "Милорд-и-никак-иначе". Ну надо же. Честь какая.

— А ну брысь с дороги, обе! — гаркнул он девчонкам, и те птичками порхнули по углам камеры. Нависнув над Риссой, задумчиво пропустил между пальцев бороду, немного напомнив волшебников из сказок. Если бы у сказочных волшебников были стремные красные глаза и мертвяцки-бледная кожа с проступающими синюшными венами, конечно. — Ну, и что ты улыбаешься, бестолковая? Не с чего тебе, уж поверь мне. Ладно, давай-ка на тебя посмотрим…

Он бесцеремонно сдернул с Риссы одеяло — будто форточку на ледники открыл. Рисса рефлекторно съежилась, попыталась подтянуть колени к груди, чтобы удержать хоть немного тепла, и по-щенячьи заскулила.

Врач процедил что-то шипящее — Рисса не поняла, на каком языке, но точно не на общегале, — и явно недоброе. Не отводя взгляда от корчащейся на койке Риссы, бросил:

— Иллин, иди сюда. Твоей подружке сейчас очень понадобится помощь.

Иллин вмиг оказалась рядом.

— Да, милорд. Что мне нужно сделать?

— Из твоей кудрявой головки еще не вылетело, как Силу в другого вливать?

Иллин нащупала ладонь Риссы и крепко сжала. Ее рука казалась раскаленной на ощупь.

— Я все помню, милорд. Умоляю, скажите, что с ней такое! Я пыталась ее лечить, но у меня ничего не вышло, я даже воспаление снять не смогла. Будто…

Врач раздраженно отмахнулся от нее.

— Слишком много говоришь, девочка. Конечно, у тебя ничего не вышло: против яда хссисса бороться попробовала, целительница малолетняя… Ты хоть имеешь представление, что это такое? Да что я спрашиваю, нет, конечно… Была бы ты моей ученицей, выдрал бы хорошенько, чтобы в следующий раз не лезла, куда не просят. Ты, дуреха, своей подружке только хуже сделала: яд почувствовал угрозу и начал вдвое быстрее атаковать организм. Пришел бы я чуть позже, и все — дожидались бы вы приговора вдвоем… Ладно, к делу. Сосредоточься, Иллин. Ей понадобятся все силы, которые ты сможешь отдать.