Воровка

– Помнится, всего сутки назад ты был готов меня серебром утыкать, чтобы убедиться, что я не нежить.

– Ну, – он неловко отвел глаза, – Я не знал, чего от тебя ждать. Вы появились слишком вовремя. Слишком неожиданно. Рядом с Приграничьем, одни, без вещей и оружия… Знаешь, сколько народу пропадает вот так? Просто повернувшись спиной к симпатичной незнакомке и не разглядев, что у нее вместо рук торчат длинные когти? Мавки, кикиморы, упыри, оборотни… кого тут только нет. Бывает, едешь мимо, а тебе из болота малыш во все горло кричит, что тонет. Сунешься, дернешься, а он тебя хвать за волосы – и в топь.

– Можешь не продолжать, я все прекрасно понимаю, – невесело улыбнулась я. – Если бы не Лука, за которым гнался какой-то урод, вообще бы не показалась вам на глаза. Шла бы себе потихоньку до самого Приграничья, и никто бы ничего не заметил.

– Зачем тебе в Приграничье?

– Надо.

– А почему напрямик решила идти? Через топи и болота?

– Я спешу.

– Ясно, – вздохнул Лех и вдруг укоризненно покачал головой. – Да вылезай ты оттуда. Не трону я тебя, поняла? И серебром тыкать втихомолку не стану – больно надо потом с твоим зверем разбираться.

– Он не мой, – непримиримо буркнула я.

– Может, и нет. Да только Янеку штаны пришлось менять, когда этот монстр на него оскалился. Всего-то повернулся, клыки свои показал и шерсть вздыбил, а поджилки до сих пор трясутся с перепугу. Причем не у одного Янека. Думаешь, чего народ так шарахается? Все ждут, когда он появится! Лишнее слово сказать опасаются, потому что слишком уж рьяно он тебя защищает. И похоже, не накинулся той ночью ни на кого лишь оттого, что ты была рядом.

– Что-о?! – изумленно застыла я, искренне полагая, что ослышалась. – Как ты сказал: это из-за него от меня бегут, как от заразной?!

– Конечно, – кивнул Лех. – Даже дурак заметит, как он на тебя смотрит. Так что отпирайся – не отпирайся, а зверь идет только за тобой. Впрочем, не думаю, что он обычный зверь: таких здоровых просто не бывает в природе. Котяра матерый, в полной силе… будь осторожна, Трис. Может, он и человек заколдованный, а может, и в самом деле оборотень. Я в магии не силен, не могу точно сказать. Но знаю одно – пока ты здесь, он никуда не уйдет. А как только ты покинешь караван, и он нас больше не потревожит.

Меня мгновенно окатило морозом. Ну да, он ведь топает за мной от самого Тирилона, зачем-то прятался, следил… Но я думала, ему просто по пути, любопытно стало или какая еще блажь взбрела в голову! Я ведь его не звала, не искала и очень искренне не желаю видеть до сих пор! И в ту схватку не просила его вмешиваться. В конце концов, просто не знала, что он идет за мной по пятам! А поди ж ты… выходит, ему от меня что-то нужно?

– Вот и я о том же, – понимающе прикрыл веки Лех, а потом осторожно протянул широкую ладонь. – Хватит сидеть на мокрых тряпках. Иди сюда, тут сухо и тепло. Да и плащ у меня теплый, так что можешь спокойно поспать. Никто не потревожит.

– Какой сон? С ума сошел?! Думаешь, я теперь смогу?! А плащ на месте оставь, не то застудишь себе… короче, все застудишь! Да и не намерена я на твои прелести любоваться сверх необходимого. Так что сиди и не дергайся! И руки не вздумай распускать!

– Что я, дурак? – вполголоса пробормотал воин, выразительно покосившись на мокрый полог, и, уже помогая перебраться мне на сухую половину, зябко повел плечами. Опасно покачнулся, когда на особенно высокой кочке я неосторожно двинула его локтем под ребра и, потеряв равновесие, навалилась сверху. Наконец осторожно отстранился, ненадолго заглянул в мои глаза и тихо-тихо добавил:

– Хотя… почему бы и нет?

Глава 12

Через пару дней я привыкла к походному ритму жизни: подъем чуть ли не с рассветом, быстрые сборы, легкий перекус, затем – утомительная тряска на до смерти надоевшей телеге, потом – небольшая остановка, второй перекус, снова пыльная (или раскисшая – по обстоятельствам) дорога. Наконец вечерняя суета, разбивка лагеря, обязательная готовка и сытный ужин. И только потом крепкий сон, за которым наступало новое утро.

На меня, конечно, по-прежнему косились, стараясь лишний раз не задевать и не трогать. Но в целом караванщики оказались народом весьма общительным, отходчивым, жизнерадостным и, в общем-то, не злым. Меня никто ни в чем не упрекал, не ругал и не корил. Я тихонько ела в сторонке, помогала Зите с хозяйством, исправно занималась лошадьми, когда просили, но не больше. И только гораздо позже сообразила, что причина их поведения крылась вовсе не в том, что меня опасались, а в том, что я сама пожелала остаться в стороне. Мне просто предоставили свободу выбора. В чем довелось наглядно убедиться уже на третий день пути, когда на одном из привалов ко мне на колени бесцеремонно залез с каким-то вопросом маленький Лука, но никто из присутствующих даже не обеспокоился.