Воровская яма

– Держим связь, и поторопись. В конце концов, нефрит пока только на твоем участке, и ты согласен на изыскания на твоей территории.

После разговора Гольцов вернулся в мастерскую, а генерал-лейтенант пошел вниз.

Его тотчас обступили члены китайской делегации с вопросом, почему такая задержка и не намерены ли русские друзья изменить свое решение. Полпред успокоил всех, сказав, что через полчаса вопрос будет решен и документы подписаны. Отойдя в сторону, он все-таки решил позвонить

Дмитрию Газину и на всякий случай попросить его переговорить с Дрожжиным, чтобы все было наверняка.

Газин раньше вернулся из командировки и оказался на месте. Полпред сгустил краски, сообщив, что из-за Дрожжина летят к черту все переговоры, и попросил Газина срочно позвонить своему художнику и объяснить, что вопрос стоит на контроле у обоих руководителей и что им из-за него снесут головы.

– Он что, уже отказался? – спросил Газин.

– Нет, Дима, но мне кажется, что он подбивает всех отказаться. Есть такие – ни мне, ни людям, как собака на сене. Я не знаю, каким ты его помнишь, но он ушел от дел. Церкви рисует, верующий и принципиальный. Но в этом вопросе надо быть гибким, принципиальны самые непрактичные люди. Гольцов – это тот, кто послал письмо в Китай, – за, а других баламутит Дрожжин. Дима, прошу тебя, позвони, объясни этому дураку, чтобы он не тянул резину и не упустил шанс стать нужным человеком. Вместо его халупы новый дом ему построят, и он будет до конца жизни жить в комфорте и безбедно. А он кочевряжится! Нет, Дима, беда быть таким широким человеком без особой гениальности.

– Брось, он талантливый художник.

– Может быть, может быть, но не Поленов.

– Ну что Поленов, нашел с кем сравнивать! Слава, а там действительно большие залежи нефрита?

– Дима, прорва! Притом, как говорят специалисты, нефрит небывалого качества.

– Хорошо, я сейчас с ним поговорю. У секретаря есть его телефон. До свидания.

Вскоре зазвонил телефон у Дрожжина. Услышав, что с ним будет говорить Газин, он сообщил об этом присутствующим и отошел в сторону. Разговор был недолгим, но Дрожжин вернулся подавленным. Он прямо сказал, что Газин советует не отказываться, а найти устраивающий всех выход и подписать документы.

– И он прав! – раздался уверенный голос Гольцова. – Он прав, что нужен устраивающий обе стороны документ. Поскольку инициатором этого, как когда-то выразился Виктор Алексеевич, шоу был я, то я за это и буду отвечать. Вначале я хотел предложить вариант договора о намерениях. Вот почему я говорил, что у нас есть достойный выход. Мне казалось, что мы сохраним свое лицо и реноме и останемся хоть на время в безопасности. Но я посмотрел у себя в компьютере, – он показал свой айфон, – и узнал, что документ о намерениях может признаваться договором. В случае возникновения спора суд может усмотреть в документе о намерении признаки предварительного или даже основного договора.

Поэтому я буду действовать самостоятельно, поскольку именно на моем участке найден нефрит. Таки образом, вы трое выводитесь из-под ответственности, любого давления, и предъявить какое-либо нарушение закона вам не могут. Мое решение окончательное и пересмотру не подлежит.

На последней фразе Гольцова Ольга не выдержала, вскочила и со словами: «Ну ты и свинья!» – подлетела к Гольцову и влепила ему пощечину. Затем с силой схватила его за жилет смокинга и исступленным голосом прошептала: «Между нами все кончено. И запомни, никакого ребенка не будет!» Комната хоть и была большой, шепот хоть и предназначался только одному человеку, но услышали его все! Гольцов сник, и от его гонора мало что осталось. Его возбужденное лицо внезапно стало каменным и бледным. Он отошел в сторону и сел в самом углу. В дверь постучали, это был Чиа, который сообщил, что господин Лю Геннянь спрашивает, сколько им еще ждать. Гольцов встрепенулся, быстро подошел к окну, увидел около ворот группу ожидающих результатов переговоров журналистов и, вернувшись к Чиа, громко заявил, обращаясь ко всем присутствующим:

– Спускайтесь, господа, я буду через несколько минут. Чиа, а вы задержитесь.

Все стали спускаться вниз, а китаец сделал церемонный поклон и превратился весь в ожидание.

– Чиа, – приказным тоном заговорил Гольцов, – скажите, что я просил не держать наши СМИ за воротами, пусть их пропустят. Пускай они все узнают, раз пришли. Секретов теперь нет! Передайте это господину Лю Генняню.

Когда все вышли, Гольцов позвонил по телефону и дал какие-то указания, потом взял из папки формы договора, копию своего письма и, просидев с минуту, направился вниз.

Здесь уже все было готово. Все расселись по местам, в центре осталось только одно место, на котором прежде сидел Дрожжин. Теперь он был вне переговоров и сел на оставленный кем-то стул.

Лю Геннянь предложил Гольцову сесть на место Дрожжина. Гольцов прошел в центр, но садиться не стал, а дал понять, что будет сейчас говорить. Все присутствующие телекамеры и фоторепортеры в одно мгновение включились в работу, и несколько секунд слышен был шум и пощелкивание фотоаппаратов.