Воровская сага в 4 частях: Бродяга. От звонка до звонка. Время – вор. Европейская гастроль

Я нисколько не удивился, потому что и с такими мусорскими приемами был неплохо знаком. Поэтому ответил сразу и как можно спокойнее, как будто мы с ним были знакомы не один год. Простите, а какое имеют значение события двадцатилетней давности, тем более, что за все было уплачено сполна? Он прекрасно понял меня и это меня успокаивало. Мы говорили с ним на одном языке. Точнее, на одном наречии. Самое прямое, господин Зугумов. Самое прямое. И вы знаете это не хуже меня. Так что, назовите мне хоть одну причину, которая может изменить мое решение не возвращать вас назад в Россию?

Я как будто ждал этого вопроса. У меня ушло уже несколько тысяч рублей из-за роуминга, пока я объяснял по телефону, то жене в Москве, то друзьям поблизости, что происходит, ни в коем случае не сгущая краски, а зря. Поэтому я так и сказал этому «Сакуре», как я мысленно окрестил легавого, (персонаж из х/ф Седьмое путешествие Сидбада) Вот номер телефона, меня ждут в зале ожидания. Вот приглашение, которое они же мне и прислали. Что вам еще нужно? Этого пока достаточно, был ответ. Набирая номер по стационарному телефону, который стоял рядом со мной, Сакура поджал губы, вперил в меня свой проницательный взгляд и проговорил, себе под нос тем же тоном. Посмотрим, посмотрим кто вас к нам пригласил?

По тому каким тоном был дан ответ на другом конце телефона, а это был мужчина и его не звали Яша, я понял, что там не только ждали звонка, но ждали его с большущим нетерпением. Разговор был на иврите и длился не более трех минут. Затем Сакура повесил трубку, сел, положа нога на ногу и вперил взгляд в дверь. Меня для него уже не существовало. Так длилось не долго, минут пять, а может и меньше. Затем открылась дверь и в комнату вошел мужчина лет 35–38. Поздоровавшись со всеми на иврите, он развернулся в мою сторону, я поневоле встал и тогда он обнял меня, как старого друга.

У него было лицо аскета и высокомерная манера вести разговор. Даже походка, как я позже отметил, была у него по барски неторопливой и очень уверенной. Было видно, что он знал себе цену. Даже голову он держал по-особенному, высокомерно посматривая на окружающих. Улыбка была располагающей и придавала лицу мягкость, и только глаза, смотревшие в упор, давали понять, что их обладатель, человек решительный. Я сразу догадался, что это был супруг Мадлены Авраам.

Он был не только богатым, но и весьма влиятельным человеком в своих кругах, как в США, так и в Израиле. Его русский, к сожалению, ограничивался лишь обыденными фразами семейного характера, тем не менее, это не помешало ему поприветствовать меня, как и подобает при подобного рода обстоятельствах, со всем радушием и теплом. Не преминул он и рассказать окружающим то, что произошло когда-то с его женой в детстве и какое участие в этом принял я. Не помню какое впечатление произвели слова на окружающих, но Сакура был в шоке от услышанного или в ступоре, назовите, как хотите.

Немного возвращаясь к прошлому, хочу заметить, что израильтяне, которые даже ни разу не побывавшие в России знали, с чем пришлось столкнуться их соплеменникам во время переезда на Землю Обетованную. Киднеппинг был еще не всем ужасом тех лет. Ребенка еще можно было как-то вернуть. А вот безжалостные убийства за какую-то там рыжую цацку или пару тройку штук деревянных было обычным делом и вернуть назад человека было уже невозможно. Да и я это хорошо помню. Сколько я видел в тюрьме таких уродов.

И вдруг на тебе, прямая противоположность этому беспределу, плюс ко всему кто? Бывший преступник. Ни каждый ведь может понять, что преступный мир и воровской мир — это не совсем одно и тоже. Этот аргумент, согласитесь, заслуживал не только уважения в глазах моего недавнего недруга, но чего-то большего. Он даже как-то сразу показался мне симпатичным дядькой. Но как бы там не было, а оказал мне такую услугу, при которой меня уже больше никто не донимал с Интерполом и моими отсидками и похождениями в Европе. Читатель, который в теме, полагаю, догадался, о чем я.

Глава IV

И все же главный «сюрприз» того солнечного июньского дня ждал меня в зале ожиданий аэропорта Бен-Гурион. Это была «малышка» Мадлена со своими старшими братом и сестрой, которых я видел в последний раз очень давно. Они знали в общих чертах, что связывало нас, но, естественно, не могли знать подробностей. Пора было им уже рассказать обо всем, потому что насколько я понял, умирая, их отец об этом не обмолвился ни словом. Давид угасал постепенно, то есть для того, чтобы поведать детям события тех далеких лет у него было время. Значит не посчитал нужным, и я догадывался почему.

На разных читателях информация, которую они черпают из моих книг действует по-разному, это и понятно, но как подействовал мой рассказ на этих молодых и милых людей, читатель, полагаю, может догадаться, ибо все что написано выше было озвучено мной за большим праздничным столом, когда мы остались в самом узком кругу. Я даже подождал пока уйдет муж Мадлены. У него была какая — то деловая встреча, не терпящая отлагательств.