Воровская сага в 4 частях: Бродяга. От звонка до звонка. Время – вор. Европейская гастроль

Обо всем об этом мне рассказал молодой человек, который уступил мне стул. Что характерно, среди этой массы народа, которые ожидали вердикта властей было много молодежных пар. Большинство из них было из Украины. Также были жители Молдавии, Румынии и некоторых других близлежащих к ним странах. Кавказцев не было вообще. Хотя раньше их было большинство. Особенно грузин. Но их преступный образ жизни вынудил израильтян перекрыть им дорогу, так же это касалось и молодых девушек-украинок, которые приезжали в Израиль заниматься проституцией. Помимо этой информации юноша рассказал мне много чего еще, но не буду об этом, в конце концов любой желающий может интересующую его информацию почерпнуть на сайтах государства Израиль, которых множество. Я же продолжу повествование.

Прошло часов шесть, не меньше, когда меня наконец вызвали на допрос. Как это состояние было мне знакомо! Полагаю, нет надобности подчеркивать. Тем более, что, все тот же мой словесный гид, с которым я расстался несколько часов назад предупреждал о том, чтобы бы я проявлял терпение, иначе могут посадить в каталажку и ближайшим рейсом отправить восвояси. Так что по любому делать было не чего, да у меня и выхода-то иного не было.

В Талмуде — священной книге иудаизма — есть такие строки: «Евреи приятнее Богу, нежели ангелы», «как человек в мире высоко стоит над животными, так еврей высоко стоят над всеми народами на свете»…..В этой обстановке вышесказанное изречение проявлялось более чем. Я подумал в тот момент, что, наверное, у израильтян это в крови. Ибо научиться подобного рода постулатам даже сызмальства, невозможно.

В одной из нескольких небольших комнат этого зала находилось трое. Девушка, чем-то похожая на моего «дознавателя» в юбке из Домодедово и двое молодых парней. Я сел напротив них, у стенки на стуле. К сожалению, весь их словарный запас русской речи ограничивался несколькими наспех заученными фразами. Для начала они забрали мой телефон и отнесли за ширмочку, которая была справа от меня. А потом уже начали задавать вопросы.

Я понял их требования и как мог, а уж я на это всегда был мастак, объяснил зачем я прибыл в Израиль и к кому. Прошло уже минут десять, молодые люди совещались на иврите, затем кому-то звонили и тут, казалось бы, когда все формальности были соблюдены, и я собирался было уже «с вещами на выход»[243], меня стопорнули[244]. Так что, собраться-то я собрался, а вот выйти еще предстояло и как я понял через мгновение, еще не скоро. Но, слава Богу в этот раз я ошибся.

На хорошем русском языке, акцентом следователя с Лубянки, из глубины этой, казалось бы, маленькой комнатки я услышал вопрос, который поверг меня в уныние. Именно в уныние, а не в шок. За что вы были задержаны Интерполом в таком-то году в Афинах, в таком — то году в Москве? И как это вас угораздило в течении года отсидеть в тюрьмах двух европейских стран. И опять-таки, за что?

Дела давно минувших дней не могли ввергнуть меня в шок, за все было уплачено с полна[245], а вот в уныние, запросто. И тут у меня промелькнула мысль. Только со мной наверно судьба обходится так коварно и жестоко. Мед на столе, а съесть не получается[246]. На этап с вещами[247]. Или того хуже, откупился за хорошую копейку, и вот, казалось бы, вперед и с песней, а «лавэ коцаное» и срок как с куста[248]. За минувшие годы я не раз испытывал превратности судьбы. Она то взметала меня вверх, то бросала вниз; я многое познал: напряжение ожесточенной борьбы и радость успеха; обманутые надежды и торжество победы; доверие и подозрение; вражду и дружбу; добро и зло. Так что с достоинством перенес бы и этот удар, но, тому было не суждено случится.

Только сейчас, в правом углу, я заметил, казалось бы, небольшую ширмочку, которая на мой мимолетный взгляд была чем-то вроде места для наведения дамского туалета. В действительности же она служила входом в потаенную комнату. Человек, кому принадлежал голос показался оттуда еще, храня на устах обрывок последнего вопроса. В руках он держал мой телефон и еще что-то напоминающее аккумулятор для телефона. Ему было приблизительно лет 50, может быть больше, среднего роста, почти лысый, с гладким фэйсом, как слоновая кость, с медленными жестами. На первый взгляд лицо его казалось самым обыкновенным, но при внимательном рассматривании оказалось, что это лицо обладает замечательной подвижностью черт и способно быстро принимать самые разнообразные выражения. Это было лицо актера.