Воровской излом

– А где Мамонт? – вопросом на вопрос отозвался тот и попытался заглянуть в салон.

– Нэ поехал, – настороженно посмотрел на него Арсен и сделал маленький шажок назад.

Борис с пронзительной ясностью понял: Арсен что-то почувствовал, вся операция повисла на тонком волоске.

Он сделал шаг и с размаха всадил колено в жирный живот. Арсен тонко пискнул и сложился пополам.

– Сюда! – закричал в пустоту Борис.

И тут – словно черный вихрь налетел на злосчастные «Жигули». Борис только вознамерился добавить приподнявшемуся Арсену, как тот уже лежал лицом в землю, раскинув руки и ноги, прижатый двумя бойцами из группы захвата.

Двери машины распахнулись и выдали наружу еще двух очумевших бандитов. Все они легли в ряд, уткнувшись в асфальт. Над ними стоял Лысюк и что-то говорил в портативную рацию.

Через несколько секунд, одновременно с подъехавшим автобусом, осветившим ночную кутерьму, размахивая бесполезным пистолетом, подбежал Меркульев. Он с чувством пожал Борису руку и оглядел поле боя, вернее сказать, поле экзекуции.

– Товарищ подполковник, подозреваемые задержаны, разрешите грузить? – бодро отрапортовал Лысюк.

Меркульев мотнул головой:

– Н-да уж, ребята… Погодите. Этого оставьте пока. – Он переглянулся с Борисом и наклонился к Арсену. Дождался, пока уведут остальных, повернул его голову набок и сурово спросил:

– Где Мамонт, скотина?!

Расчет оказался точен. Раскисший армянин в отсутствие свидетелей не стал выгораживать главаря.

– Остался на хате, – почему-то совсем без акцента просипел он, – меня попросил съездить…

– Черт! – Меркульев засунул пистолет в кобуру и почесал скулу. – Уведи его, Сережа!

Они проводили взглядом скрученную фигуру.

– Что делать будем, Александр Александрович? – спокойно спросил Борис.

– Пока не знаю. Но эта мелочь нам не нужна. Предъявить им особо нечего. – Меркульев казался в некотором замешательстве. – Хата знаешь где?

Он с надеждой посмотрел на Бориса. Тот пожал плечами.

– Знаю, где в последний раз с ним встречались, – Горького, восемь.

– Однако… живут же люди… Что ж, едем! – решился подполковник. – Только свяжемся с руководством.

Его взгляд упал на гладкий бок «Жигулей».

– На ней и поедем, с комфортом. – Подполковник усмехнулся и крикнул в сторону автобуса: – Лысюк! Бери двух бойцов, поедете с нами. Задержанных – в управление. И это… – Он остановил повернувшегося выполнять команду лейтенанта, покосился на машину: – Бойцов помельче возьми, а то вон все кабаны какие.

Назад ехали с ветерком. Меркульев мастерски вел автомобиль – было видно, что управлять новой машиной ему было в удовольствие.

Ребята кое-как разместились на заднем сиденье, зажав автоматы между колен. Из-за тесноты они так вжались плечами друг в друга и в дверцы машины, что казались сплошным черным монолитом. И тут же занялись самым древним делом всех солдат – почти мгновенно уснули. Вот же здоровая молодость…

Борис покрутил верньер радиоприемника и удовлетворился Лещенко.

Дорога, вдаль идущая, ‒
Наш первый шаг в грядущее.
И звезд, и земли целина…
Мечты края безбрежные,
Твоя улыбка нежная…
В душе, что отвагой полна, ‒
Любовь, Комсомол и Весна! —

бодро выводил своим мягким баритоном популярный певец.

«Любовь, Комсомол и Весна…» – пробормотал уставший Борис и неожиданно для себя провалился в черное небытие сна. Водоворот событий и образов смешался на краю сознания: Лещенко, Мамонт, Меркульев и Ленка кружились в сумасшедшем танце, переплетаясь и составляя причудливые пары.

Проснулся он от тычка в плечо. Встрепенулся и несколько секунд не мог понять – где он. Меркульев заглянул в его шальные глаза и мягко проговорил:

– Приехали, Боря…

Хотя ночь пыталась изо всех сил овладеть городом, Москва не сдавалась – ярко освещенные улицы были полны народа. Слегка распогодилось, и горожане наверстывали упущенное.

Длиннющий и запутанный дом номер восемь, одним своим боком выходящий на здание Моссовета, величественным кораблем нависал над Столешниковым переулком.

Меркульев поставил машину недалеко от памятника Юрию Долгорукому и посмотрел на Бориса. Тот наконец продрал глаза и выглянул в окно.

– Там, – махнул в сторону арки.

Сзади морским рокотом разливался богатырский храп. Меркульев вздохнул и громко произнес:

– Лысюк! Хорош спать!

Храп мгновенно прекратился, и на подполковника уставились три пары удивительно бодрых глаз.

Меркульев вздохнул и проворчал:

– Проснулись? Вперед, ребятки!

Дверь обложили классически: один боец поднялся выше по лестнице и выставил ствол в просвет ограждения, двое встали по бокам двери, в зоне, недоступной для наблюдения из дверного глазка.

Меркульев замер за спиной одного из них и достал пистолет.

Борис выдохнул и нажал на кнопку звонка. Долгая трель не возымела эффекта. Он беспомощно глянул на Меркульева и оторвал палец от черного кругляша.

И тотчас за дверью заворочались. Бойцы напряглись, у Меркульева напряглось лицо.

Через несколько томительных секунд раздался старческий голос:

– Кто там?