Ворожба

Ночная вода всегда приятнее и теплее, как чудотворный бальзам. Они нырнули и оказались совсем рядом друг другу, голое плечо коснулось его плеча. Нырнула Настасья глубже, и вдруг под водой разлился бирюзовый свет. Игнат на неё покосился, щеки раздулись, наверняка не хватило воздуха. Что-то испуганно булькнул-пузырьки побежали вверх.

Настасья развернулась, откинула налипшие волосы и увидела чешую да не просто, а целый чешуйчатый хвост. И на мгновение показалось ей, что видит она и девичье лицо, но взметнулся хвост и исчезло наваждение. Настасья поплыла вслед, хотя давно уже едва держалась без воздуха… Она плыла и плыла за ускользающим светом…

Очнулась на траве. Игнат облегченно выдохнул, когда она распахнула глаза:

– Я уже выплыл, а тебя все нет, я так испугался… Кто там фонарь зажег под водой? Ещё и камень там такой странный, будто чешуйчатый…

«Ага, камень», – мысленно фыркнула Настасья. Городские эти совсем глупые. Даже Игнат.

***

Есть такие люди, что сотрут все ноги в диком танце, да натрут мозоли в жажде обойти весь свет.

Вот, Эля как затанцевала, когда Настасья с Игнатом вернулись к компании и костру греться! Да и городская Милена, оказывается, очаровательно двигается.

А Настасья завернулась в куртку Игната, брови нахмурила и глядит в чернющее море.

Есть такие люди, что ноги сотрут, а есть и такие, кто ноги запросто променял бы на хвост.

***

– «Русалки правда существуют. А все для того, чтобы хранить тайны земли – самые глубокие-глубокие тайны, – вспомнился вдруг бабушкин голос из детства. – Только эти тайны настолько чарующи и величественны, что не умереть от блеска истины может лишь тот, у кого нет души».

Поэтому у русалок нет души. Правда, когда следующей ночью Настасья пришла в Колыбель и увидела русалку: белесые глаза, бледные губы, прозрачная кожа-то засомневалась в бабушкиных рассказах. Разве может тот, у кого нет души, так пронзительно петь?

А русалка пела, выглядывая из моря у камня, пела и глядела на Настасью – словно заманивала, зазывала, а Настасья и не против была. Сняла легкие туфли и зашагала по воде меж камней. Остановилась у одного, по пояс в воде, неподалеку от русалки. Русалка тоже насторожилась.

– Я ждала тебя, – сказала она хрустальным голосом. Нежно так.

– Зачем? – спросила Настасья, и вдруг мысленно прибавила:

«Ну почему я вечно так холодна и груба?»

Ей хотелось подобраться к русалочке ближе, да только этому не бывать, если она будет так сурово разговаривать!

– Я с первого раза разглядела – ты та, кому можно доверить тайны… – пропел голосок русалочки.

Настасья с замиранием сердца прислушалась.

– Я так хочу, чтобы ты мне помогла.... Приведи ко мне в полнолуние того прекрасного юношу! Я тебе за это подарю жемчужное ожерелье с морских глубин! Волшебное ожерелье.

– Зачем? – снова спросила Настасья, только на этот раз не корила себя за сухой тон.

– Я полюбила его, – отозвалась русалка с шелестящим смехом.

Настасья не шелохнулась. Разве те, у кого нет души, могут любить?

***

Они устраивали ночные кострища на берегу, и пикники в саду, и вместе бродили по деревне, и смеялись, и пели, и были шумными-шумными, такими, что ворчливые соседки возмущались. Вот так незаметно и естественно городские брат и сестра влились в компанию деревенских ребят.

Да только стоило Настасье остаться наедине с Миленой, как вдруг оказалось, что им не о чем говорить.

Нет, они не молчали – Милена все болтала о чём-то городском: высотки, технологии, университет, а Настасья вздыхала о деревенском: о песне моря, которой не насладиться сейчас из-за болтовни, о чистом воздухе, которому осталось недолго – Милена говорит, что и здесь скоро начнут больше машин ездить, и завод построят, и прочее, прочее, прочее.

А горче всего вздыхалось о полной луне: вот и замкнулся цикл. Целый месяц прошёл с той ночи, когда она увидела чарующее отражение в море. И неделя с тех пор, как русалочка попросила ее привести к ней Игната.

– Так чего вы вообще сюда приехали? – буркнула Настасья, когда Милена в очередной раз пожаловалась на деревенскую жизнь.

Вдруг произошло чудо – болтливая Милена замолчала. Настасья не настаивала: не так-то важно ей было знать ответ, а тишина ей очень нравилась. Да и скоро ребята придут они снова к ночному морю собрались.

Но Милена вновь заговорила:

– Мы же тут раньше жили. Когда мелкие были – вместе с Есенией. А потом уехали. Но папа говорит, что долгу него перед каким-то стариком. Как его там? Страхо… что-то со страхом.

– Страхосвет?

– Ага, вроде. Глупо какой ещё долг спустя десять лет?

– Страхосвет ведь погиб давно.

– Да ну. Папа к нему вчера ходил…

– Значит, не ходил. Нет его больше.

– Есть, я же сама слышала!

– Не верьте своим ушам, – буркнула Настасья.

Затянулся бы пустой спор, если бы не подбежали к ним подруги. Глаза полны ужаса, а Есения тут же принялась Милену обнимать и утешать.

– Да что произошло? – возмутилась Настасья.

– Там… Игнат… – пролепетала заплаканная Эля. Уже ни для кого был не секрет, что она влюблена в юношу. – Он к морю пошёл… первым… а мы как пришли…