Ворожея

Из-за последних событий кожевенники едва ягнячью кожу не передубили. Не хватало еще себе в убыток работать! Братья с удовольствием открыли мастерскую и глубоко втянули немного едкий аромат, по которому успели соскучиться. Две пары ладоней потерли друг друга в предвкушении любимого ремесла. Ладные сапоги переступили порог. Губы еле слышно прошептали молитву Велесу — и близнецы принялись за работу. И только они поспели углубиться в труды праведные, как в дверь постучали.

— Входи, коли с добром пожаловал, — пригласил один из кожевенников.

Справная дубовая охранительница распахнулась без скрипа. В мастерскую, пригнувшись, вошел человек с арбалетом наперевес, выпрямился во весь свой огромный рост, расправил широченные плечи, откинул назад смоляные пряди. Он мало походил на своего родного брата — Щекаря.

— А, Лютовер. Давненько тебя не видали. Где пропадал столько? — спросил второй кожевенник, оторвавшись от красивого красного сапожка, к которому прилаживал подошву.

Охотник молча кивнул и внимательно обвел просторное помещение, наполненное всякой всячиной — от свисающих с балок мехов всех мастей, растянутых на планках шкур, болванок до скоб и швейных игл, — своим ястребиным взглядом.

— Чего ищешь? Может, новую женку? — захохотал брат, закрывая бочку.

— Только старую нам отдай, — хихикнул близнец, — уж такая краса. Где ж ты умудрился ее сыскать?

Лютовер поглядел на шутников так, точно собирался одним махом прибить разом обоих. И у него это вполне могло бы выйти, с такими-то кувалдами-кулачищами.

— Да ладно, мы ж не в обиду, — перехватил огонек угрозы в болотных очах кожевенник и сделал еще один стежок. Охотник поправил кожаную шапку и вышел.

— Ишь, какой обидчивый, аки девица, — фыркнул один из братьев и полез в другую бочку.

— Тихо ты, не задирай, — хмыкнул близнец.

Дверь снова распахнулась. Лютовер втащил огромный мешок, набитый до отказа. Кожевенники разом побросали свои дела в ожидании солидного куша. Чутье их не подвело. Охотник высыпал содержимое мешка на пол. Мастера ахнули. Давно они не видели такой добычи. Десятки шкур — сурковые, мышиные, кротовые и даже медвежья.

— И где ж ты столько всего раздобыл? — Один из кожевенников был не в силах оторваться от такого богатства.

— Пришлось потоптаться, — пророкотал Лютовер, аж стены задрожали. — У нас-то вся дичь перевелась. Вот и полез аж за Смрадные топи.

Братья присвистнули. Да уж, тащить из такой дали пару шкур — только сапоги без толку топтать. И неважно, что бурые сапоги Лютовера были самые ладные, самые прочные во всем селе — их близнецы-кожевенники за пяток норковых шкур охотнику справили — да с тиснением по голенищу.

— Дичь, говоришь, перевелась? — кожевенники переглянулись.

— Чего глядите друг на друга, как баба на новые бусы?

— Так ты еще ничего не ведаешь? — спросил один из братьев.

Лютовер мотнул головой, едва не снеся балку.

— Поди, еще дома не бывал? — предположил другой.

— А ежели б и бывал, навряд ли ему Яромила чего бы рассказала, — пожал плечами первый.

Охотник заметно напрягся.

— Сказывают, что у нас тут волколак завелся, лиходейничать удумал. — Кожевенник отложил сапожок в сторону.

Глубокая двойная складка перерезала лоб Лютовера.

— А я-то думал, что за странные следы: вроде волчьи, да только больше раза в три.

— Тут на днях вернулась внучка Кукобы, так с ее появлением стали твориться странные вещи. Многие мыслят, что это она нечистиков науськивает. А вот староста, Вит, Алесь да Рафал иного мнения. Мол, не похожа она на ведьмарку, — бросились рассказывать наперебой близнецы. — Да чтоб цельный обоз извести, недюжинная силища надобна!

— Какой обоз? — нахмурился Лютовер.

— Ну, памятуешь, к нам купец узкоглазый за товаром приезжал — полную телегу одних только сапог наложил?

— Не.

— Да он уже тогда в лесу был, — махнул другой кожевенник.

— Так вот, весь обоз нашли перегрызенным. Ни люди, ни кони не уцелели! Кроме племяша твоего.

На лике Лютовера отразилось столько неразумения, что кожевенники поспешили разъяснить:

— Его Череда накануне купальской ночи отправил ошибку исправлять — он там чего-то намудрил с подковами.

— Так мы его только наутро нашли — за ночь поседел весь. Да онемел, точно твоя жена.

Лютовер нахмурился.

— Но потом заговорил.

— Милава, это внучка Кукобы, помогла.

— И что сказал? — вяло поинтересовался охотник, стряхивая с широкой штанины репейник.

— Сказал, волк на обоз напал! Шерсть рыжая, а сам с кобылу ростом!

— Как же он-то уцелел? — сощурил болотные очи Лютовер.

— На сосну влез.

— Да так влез, что еле стащили!

— Авось и вправду эта Милава виновата? — хмуро предположил охотник.

— Да не-е, — скривился кожевенник. — Зачем она сына кузнеца лечить бы стала? Язык развязывать?

— К тому ж она и от Алеся хворь отогнала, с которой даже Рафал не ведал, как сдюжить, а девка эта тут же поняла. Хоть и в глаза тех гнойников, что все тело молодца испещрили, не видела.

— Ладно, давайте по делу, — отрезал Лютовер, и с его лика вмиг улетучился всякий интерес к тому, что давеча в деревне случилось. Охотник указал на гору шкур и спросил: — Берете?