Ворожея

Кожевенники переглянулись и разом выдохнули — ну ничем не проймешь Лютовера. И чего он там в своем лесу да на болотах нагляделся, ежели даже такой рассказ его особливо не удивил?

* * *

— А я вот что мыслю — иди-ка ты, Алесь, домой, — как можно жестче сказала Милава. — Пущай Рафал твою рану осмотрит, травами омоет. Не то ведь и помереть можно. Некогда волынку тянуть.

— Вот-вот, и я о том же, — поддакнула смуглянка.

— И ты, Воста, не обижайся, но тоже на постоялый двор возвращайся, — полностью скрывшая лес тьма не дозволила разглядеть ни лика Алеся, ни смуглянки. Но по усилившемуся вразнобой сопению двух носов ворожея без труда догадалась, как «радостно» восприняли ее слова спутники. — Вас со мной никто не углядел, а потому спроса не будет.

— Нет, — еще жестче воспрепятствовал Алесь. — Как себе ведаешь, а я от тебя ни на полшага. Проведу за болота, где тебя никто из наших больше достать не сумеет, а там со спокойной совестью и до хаты вернусь.

— Это у кого это совесть взыграла? — точно на одной ноте уточнила Воста. От каждого произнесенного ею слова разило ненавистью за версту. Алесь ничего не ответил. — И что это ты удумала на ночь глядя? Вот поутру и разойдемся, коли так желаешь от меня избавиться.

Милава только что не застонала — как же скоро спасение в обузу претворилось. А ведь больше она ну никак откладывать приход к бабке не может. Эх, дядька Рафал, что ж ты раньше-то не пришел? Ну вот как быть?

— Тем паче ты сама сказала — ежели мне не оказать подмоги, то помереть могу. Вот и оказывай.

Ворожея тяжко вздохнула, но уразумела, что деться от спутников покамест возможности не представляется. И не убежишь ведь. Не Алесь, так Воста увяжется.

— Ладно, пойдемте. Но только уговор.

— Какой? — разом спросили смуглянка и сын старосты.

— Будете делать так, как я скажу, — Милава постаралась быть как можно более серьезной.

— И втроем в яму угодим, — хмыкнула Воста.

— Давай-ка без уговоров, — предложил Алесь.

Ворожея недовольно выдохнула и устремилась в лес.

Воста пошла следом. Сын старосты спохватился поздней, но тоже заковылял за девицами.

— Нам бы ручей сыскать. Рану твою промыть. Да огонь распалить — а то не видать ничего. А порез обработать надобно.

— Я здешние места добре ведаю. И ручей покажу, и поляну укромную, где костерок распалить можно. Ступайте за мной.

Милава толком не знала, печалиться ей или радоваться. С одного боку, Кукоба ждать не станет, уже черные дела творить начала — хворь ведь та непростая. С другого, на душе потеплело — в кои-то веки у нее спутники появились. Сначала Воста. Теперь вот Алесь. Последняя мысль особливо грела душу. И неясно отчего. Милава постаралась изгнать глупые думы из головы, но избавиться от поселившейся в душе теплоты не получилось.

Шли недолго. Сын старосты сказал правду. Скоро слуха коснулись дивные переливы лесного ручья.

— А вон там можно костерок разжечь.

— Жаль, мой мешок не вернули, — пригорюнилась Милава, — тогда бы быстро распалили.

— Ниче, сейчас сделаем, — Алесь снял с пояса небольшой кошель, в котором сыскалась пара кремней. Покамест ворожея рвала травы, чтоб рану излечить, на пирамидке из хвороста уже занялся костерок. Милава вслух похвалила сына старосты. Воста фыркнула.

— А теперь давай-ка бедро твое погляжу.

— Ладно, — согласился Алесь и принялся разматывать пояс.

— Ты что это удумал? — насторожилась Воста. Милава вспыхнула.

— Так я это… Рану показать, — растерялся сын старосты, переводя взгляд с одной девицы на другую.

— Да ты все не уймешься, как я погляжу! — зашипела Воста.

— Да нет, я ни об чем таком и не мыслил. — Свел домиком русые брови Алесь, наспех смотав пояс.

— Как же, как же — знаем! — закивала она.

— Воста, будет тебе, — спокойно сказала Милава. — А ты, Алесь, сядь. И штанов не снимай.

Сын старосты повиновался. Ворожея подошла ближе, присела подле. Краем глаза заметила, как тот пошел багровыми пятнами, усмехнулась. Ткань в месте ранения сильно разошлась, но все равно недостаточно, чтобы рану обработать. Милава потянула за края — холщовка затрещала.

— Лучше бы я просто закатал штанину, — вздохнул Алесь.

— Ой, прости, — повинилась Милава. Воста многозначительно засопела.

— Будет, — усмехнулся сын старосты.

Скоро рана была промыта. И ворожея принялась ее обрабатывать.

— Что-то не уразумею я никак: как это он тебя так поранил? Вроде и не укус, больше на порез походит…

— Сам не углядел. Небось от когтя.

Милава пожала плечами и приложила разжеванный лист. Покуда заматывала, Алесь с нее очей не сводил. Девица всей кожей это чуяла, но головы так и не подняла. Понадеялась, что не приметит он в неверном свете костра, как ее щеки запылали. Да что ж такое с ней нынче? Никак совсем умом тронулась от долгого сидения в яме. Он ведь мерзотник! Над Востой снасильничать хотел да пришибить после. Вот только как заставить сердце биться реже?