Ворр

– Какого хрена вы тут ошиваетесь? ВЕРНУТЬСЯ В ПОЕЗД! – проревел он.

Смешок оборвался, и они закрыли глаза в одном медленном одновременном движении. Затем началось дыхание – то самое единое дыхание, какое они с Хоффманом услышали в ту первую ночь.

– Прекратить! Прекратить СЕЙЧАС ЖЕ! – заорал он.

Дыхание удвоилось в силе. Вдруг он растерялся перед их числом. Лимбоя оставались неподвижными, только их груди ходили в унисон. Единственное движение было в середине шеренги. Там стоял вестник, что-то прижимая к груди и медленно, напряженно поглаживая. Маклиш направился к нему, наступал, поднимая пистолет к его лицу.

– Вели им вернуться в поезд, – потребовал он, увидев способ перехватить власть над ситуацией.

Тут он понял, что у вестника в руках. Обвисшие полоски ткани разошлись – там покачивалось почти голое существо, чьи безжизненные конечности болтались вместе с движением. Маклишу хотелось спустить курок и покончить с этим, но он знал, что все и так уже кончено.

Глаза мертвого абортированного ребенка открылись и уставились в его. Дыхание прекратилось, и промеж лимбоя зашелестело что-то еще. Что-то змеилось в их рядах, потрясая их место на земле не скоростью, а огромной энергией. Маклиша толкнуло, словно поездом, и он лишился чувств; в секунду каждый орган в теле встал, как будто никогда не двигался. Все клетки уступили перед Ормом. Только бешеные глаза сверкали на мертвом лице, когда тело повалилось на землю.

Лимбоя показали на свои сердца и рассеялись в чаще леса со своим трофеем. Час спустя локомотив испустил дух, а его топка прогорела до холодного пепла.

Отчаянные подвижные глаза того, что было Маклишем, уставились на Любовничка, который все это время стоял за лимбоя и терпеливо выжидал. Даже в ослабевшем состоянии Любовничек сохранил достаточно воли, сил и навыков, чтобы собрать ветки и лозы и сладить примитивную волокушу. Он подтащил свое творение к трупу: он заберет Рыжий Мех домой, к своему народу, один из его желудков уже урчал.

* * *

Измаил прибыл к месту, где пал могучий дуб, и теперь его распластанный ствол выписывал горизонт миром вертикалей. Должно быть, дуб был солидного возраста; Измаил легко мог спрятаться в его ширине. Дышалось чудесным ароматом лиственного перегноя и смолы – запахом сырости, сплетенным с возрастом. Измаил прошел по узкой тропинке под мостом, образованным дубом, там остановился и снова взглянул на упавшее дерево, затмевавшее пестрый свет. Из старого мертвого тела росли новые побеги, а на коре все еще процветало кружево лоз.

Измаил наслаждался глубиной леса, чувствовал себя на своем месте в таинственной чаще. Возможно, отсюда он родом; возможно, здесь обитал его вид, в покое великих деревьев. Он представил себе примитивную жизнь в простых хижинах с доброй и древней расой, успешно скрывавшейся веками от варварского человечества.

Родичи показывали ему картинки и модели таких мест, он вспоминал истории о них. На свитках в учебных ящиках был рисунок дома Адама в раю, а также образы странных человекоподобных существ, живущих в гармонии со львами и другой дикой живностью. Вместе с Сетом он сооружал миниатюрное жилье из грязи, палок и камней. Тогда он гордился им и долго разглядывал его грубый интерьер, представляя, что значила бы жизнь в нем; видел перед мысленным взором очаг, ручеек дыма от крыши, поднимающийся в неподвижный воздух.

Измаил снова вернулся к себе, ожидая найти за углом эту уникальную деревню. Он так потерялся в фантазиях о лесе, что не сразу заметил, что уже не один. Прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что кто-то идет сбоку, на самой периферии зрения. Он развернулся навстречу с сердцем в пятках. Тот другой остановился и пригнулся, но теперь Измаил знал наверняка, что за ним наблюдают. Спросил себя, не те ли это, кто дал ему еду и воду. Крикнул туда, где исчезла фигура, ожидая в этот раз ответа. Его не пришло. Тут звук раздался позади; сбоку; изобилие звуков со всех направлений. Существа поднимались, и он в ужасе озирался среди них, смотрел на их лица, растущие из груди.

Он подавил страх и отвращение, которые нахлынули на него от тесной и неизвестной близости с чем-то настолько непохожим. Их коренастые квадратные тела были бледно-желтого цвета, пегие от розоватых пятен; головы как таковой у них не было. Рот, челюсти, нос и уши росли из грудной клетки, единственный глаз таращился из плоской груди, и в нем мигал разум домашнего скота. Бледные ресницы, оттеняющие одномерные мысли, отсутствующе выбирали между нападением или побегом.

Тут Измаил увидел прищур хитрости и понял, что это его конец. Вот каких существ он видел на картинке: ужасных циклопов, не имевших к нему никакого отношения. Это подвид, а не родственная раса. Они помогали ему с едой и направлением не из желания удружить или из симпатии, а чтобы завести к себе домой. Откармливали и заманивали его, а он добровольно шел по следу из пищи прямиком в западню, в самое сердце страны антропофагов.