Восемь бессмертных

Злобная хозяйка выхватила шпильку из волос, раскалила ее в огне и собралась вонзить ее в тело несчастной.

— Хорошо, хорошо, выпью

Она давилась и пила; ее тошнило, но она пила плошку за плошкой После этого девушке показалось, что ей не хочется жить на белом свете. Она решила умереть, но только не здесь, не в этом ужасном месте. Она бросилась к пруду, и напрасно неслось вдогонку:

— Куда ты? Вернись!!

Остановившись на берегу, Сень-гу подумала: "Я одна на всем свете. Мне не для кого и не для чего жить!" Разбежавшись, она прыгнула в воду и оказалась на самом дне в окружении прекрасных лотосов. Их бутоны пока еще были в воде, но на длинных стеблях уже тянулись к поверхности, к солнцу. Их широкими листьями, как ковром, было покрыто дно пруда, и этот ковер немедленно поднял девушку на поверхность. Ее движение вверх было таким стремительным, что, боясь потерять равновесие, Сень-гу ухватилась за ближайший стебель. Цветок лотоса остался в ее руке, и как только она всплыла на поверхность, тут же поднялась в небо, подобно бессмертным. А на облаках ее уже поджидала группа из семи человек:

— Спасибо за соевое молочко! Теперь ты — с нами.

— Как же это могло произойти? — Улыбнулась сквозь слезы девушка.

— Ты выпила наше молоко, и оно нейтрализовало яды, которые есть в организме каждого смертного человека.

Осталось лишь рассказать, для чего же эти восемь бессмертных, с которыми вы теперь так хорошо знакомы, переплывали море. И это будут последние несколько легенд.

IV. «ВОСЕМЬ БЕССМЕРТНЫХ ПЕРЕПЛЫВАЮТ МОРЕ…»

“Желая помочь, каждый проявляет

свое волшебное мастерство”.

Предыдущие главы были посвящены каждому из небожителей в отдельности, однако в большинстве легенд они действуют все вместе, как единая дружная группа. А потому ниже предлагается несколько легенд, рассказывающих об общих приключениях знаменитой восьмерки, и прежде всего — о том, как и зачем они переплывали море.

Рассказывают, что третьего числа третьего месяца, однако в каком году — неизвестно, восемь бессмертных были приглашены, как и ежегодно в этот день, на праздник Медового персика к владычице Запада. Настроение у всех гостей было прекрасное, и они, расслабившись, напились от души.

Когда прием закончился, восемь небожителей, один за другим, оседлали благовещие облака и поплыли в сторону материка Ин-чжоу (один из островов, где проживали даосы-бессмертные). Когда они добрались до берега Восточного моря, оказалось, что водная стихия разыгралась не на шутку. Огромные волны с белыми бурунами вздымались так высоко, что их вершины даже трудно было разглядеть. И тут вдруг раздался оглушительный звук; воды как бы расступились, обнажив на некоторое время дно, и все увидели огромный дворец из золота и яшмы, принадлежавший Царю-дракону. Небожители ахнули:

— Эти хоромы в десять раз больше, чем наш остров Ин! Ни на небе, ни в море второго такого не сыскать!

Люй Дун-бинь пьяно заявил:

— Я давно слышал о нем, а сегодня впервые увидел собственными глазами. Так неужели же я не воспользуюсь случаем и не отправлюсь в гости?!

Хань Чжунли тут же возразил:

— Говорят, Царь-дракон — широкая натура. Он чрезвычайно храбр и отчаян. Но в то же время он иногда ведет себя чересчур самоуверенно, а порой и просто зазнается. Говорят, он любит гостей, но при этом требует неукоснительного соблюдения определенных правил, а если их нарушают, гнев его не знает границ. К чему нам неприятности? Мы все выпили несколько лишних чарок; случись сказать что-то невпопад, мало ли что может произойти…

Тхе-гуай Ли тут же высказал свое мнение, выпучив круглые глаза:

— А я ничего не боюсь и считаю, что мы вполне можем следовать своим желаниям. Мы — знаменитые восемь небожителей, почему мы должны бояться какого-то дракона? Вы что, смеетесь?

Остальные призадумались, не зная, чью сторону принять. А Тхе-гуай Ли продолжил:

— Я бы еще понял, если бы у него были большие, острые, костяные рога; а то ведь так себе, всего лишь маленькие, мягкие рожки-наросты на голове. Я не боюсь! Готов ему их обломать!

Хань Чжунли холодно усмехнулся:

— Стоит тебе раскрыть рот, как изо рта реки-потоки льются, морскому проливу далеко до тебя! Но в пословице говорится, что о человеке трудно судить по его словам, пусть даже он произнесет их не меньше десяти тысяч. Я предлагаю всем вернуться домой подобру-поздорову.

Ли Тхе-гуай вспылил; наморщив выпуклый лоб, он заявил:

— Ты хочешь доказать мне, что дважды два — четыре, а трижды семь— двадцать один! Но я не желаю слушать прописные истины! — И он ударил по набежавшей волне кривой клюкой, которая наверху заканчивалась вырезанной головой дракона. При этом волшебная клюка вдруг превратилась в узкий, длинный челн с головой дракона на носу, и эта лодочка, как стрела, выпущенная из лука, рассекла воды моря и понеслась вперед, унося своего хозяина все дальше и дальше.