Восемь бессмертных

Весной, когда персика цвет ароматом заполнил округу,
Я стала счастливой любимого юного мужа супругой.
Недолго делила с желанным из алого шелка подушку;
Мне ветер донес кукованье предвестницы горя — кукушки.
По летнему озеру уточки мимо меня проплывали,
Они, неразлучницы, нежные шейки свивали.
Украсили лотосы водную гладь, изнывают от зноя…
Но холодно мне; одинокая, плачу, не зная покоя.
Облеплены ветки осенние цветом-дурманом корицы,
Но мне не до них, я в печали по мужу, как будто — в темнице.
Отправилась в путь, чтоб согреть ненаглядного теплой одеждой,
Но узел тяжелый — пропитан слезами. Все меньше надежды.
Зимою сквозь снег на вершинах раскроются сливы бутоны,
И ждут меня, снегом покрытые, эти холодные склоны.
Я тысячи ли

прошагала. Не меньше еще прошагаю.Но где он, и жив ли, и ждет ли — я, жалкая, даже не знаю…

(Здесь и далее поэтический перевод автора).

Жалобная, надрывная песня девушки заставила птиц примолкнуть, даже облака на небе, казалось, остановились, не уплывали. И у тех на заставе, кто поначалу отнесся к Мэн Цзян-нюй с насмешкой, затуманились от слез глаза. Начальник заставы тут же приказал:

— Немедленно пропустите эту женщину через границу, пусть идет своей дорогой.

И вот, наконец, испытав множество лишений и трудностей в пути, Мэн Цзян-нюй подошла к тому месту, где возводили Великую стену. Взобравшись на высоченный холм, она увидела перед собой три широкие дороги, и она призадумалась: какая же из них может привести ее к мужу? Сердце горело от нетерпения.

Неожиданно в этом тихом месте появились две вороны, которые начали летать перед ней, непрерывно громко каркая. Мэн Цзян удивилась и загадала: куда полетят птицы, туда и я пойду.

И птицы как будто поняли ее мысли. Продолжая каркать, они полетели вперед, а Мэн последовала за ними. Причем, время от времени вороны останавливались: пролетев какой-то отрезок, садились на землю, как бы давая возможность девушке догнать их. Так они преодолели около нескольких десятков ли.

Глядь, а уже вечереет, темнеет. Из ближайшего леса вылетела целая стая ворон и плотно окружила ее "проводников". Мэн испугалась, что те не выберутся из кольца, стая как будто специально пыталась отнять их от нее. Но все обошлось: после недолгой борьбы две первые вороны все же вырвались и полетели дальше, указывая девушке дорогу. Они долетели до маленького селения и скрылись.

Было уже совсем темно, когда молодая женщина постучала в дверь лачуги в восточной части деревеньки, чтобы попроситься на ночлег. Навстречу вышел старик с длинной белой бородой и сказал, что все его зовут Сай-вэном, то есть стариком, живущим у заставы. Как только старик увидел, что девушка молода, он сразу понял: она прибыла в такую даль, чтобы проведать мужа. Потому что ему уже доводилось принимать на ночлег немало подобных бедолажек. Сай-вэн пригласил ее в дом и рассказал, что с тех пор, как здесь, на севере, начали возводить Великую стену, погибло огромное количество крестьян — невозможно и сосчитать: и от болезней, и от тяжелой работы. Причем, все трупы замуровывают в стену.

Услышав об этом, Мэн Цзян-нюй еще больше заволновалась: жив ли ее муж?

На следующий день, едва рассвело, она распрощалась со стариком и направилась к подножию строящейся стены. Та часть, которая была уже возведена, выглядела грандиозно и величественно. Она напоминала огромного серого дракона, ползущего, извиваясь, по горам, по самым их вершинам. Крестьяне же, которые создали эту красоту, едва прикрывали свое тело отрепьями. Сквозь лохмотья было видно, какие они все худые — кости торчали, как сухой хвост.

Под бдительным оком надсмотрщика, не выпускавшего из рук кожаного хлыста, они переносили огромные кирпичи, ворочали камни. Стоило кому-то слегка замедлить темп работы, как плетка безжалостно опускалась на его спину. Увидев эту картину, Мэн почувствовала, что не в силах на это смотреть, что близка к обмороку.

Однако это было вовсе не то место, где ей могли посочувствовать; напротив, это она пришла, чтобы оказать помощь, и, собравшись с духом, Мэн Цзян-нюй начала повсюду расспрашивать, искать мужа, но нигде не обнаружила даже его тени. Придя в полное отчаяние, Мэн отправилась к местному начальнику. Чиновник ответил: