Восемь дней Мюлера

Вступительные экзамены в военное училище Барт сдал легко. Не играючи, как рассчитывал, он-то думал, что сыну капитана сделают скидку, а ее не сделали. Но он в ней, как выяснилось, и не нуждался. Пробежал, проскакал, проплыл, поразил три мишени тремя стрелами, потом был бой на деревянных мечах, его Барт провел не слишком хорошо, притомился, не рассчитал сил, когда переплывал водную преграду, но все равно продержался, хоть и пропустил удар по носу в самом конце. Мама потом вопила и убивалась, папу изругала всего, дескать, не проследил, хотя как он мог проследить? Да пустяки это все, не стоит разговоров, для воина сломанный нос - ерунда, у ветеранов такой у каждого второго. Если без забрала ошеломили, нос целым не сохранить, годом раньше, годом позже... Жалко, что женщины таких простых вещей не разумеют. И еще мама плохо сделала, что уговорила отца взять Барта к себе в эскадрон. Там Барту нелегко пришлось - не напейся, не пошали лишний раз, чуть что - сразу выволочка, не смей, дескать, позорить родного отца. Поначалу Барт хотел дождаться ежегодного парада, когда император собирает прошения, выйти из строя, пасть на колени и умолять о переводе, но Дарт Сномен, с которым Барт поделился бедой, сказал, что так поступать стыдно для родовой чести. Барт обиделся, а потом понял, что Дарт прав, помирился с ним и решил, что все перетерпит назло всем. И перетерпел, как ни странно. Потом, впервые примерял когда лейтенантский панцирь, никак не мог поверить, что перетерпел.

С этого момента Барт стал мечтать о войне. Ветераны любят шутить, что война - ерунда, главное в военной жизни - маневры, но все понимают, что это шутка. Будь ты хоть самым наипервейшим фехтовальщиком, наездником и стрелком одновременно, все равно пока первого врага не замочишь, всерьез тебя не примут. А мочить некого, со степью вечный мир, пираты не набегают, смерды не бунтуют, где развернуться юному герою? Негде. Вот и пошел герой в храм, и помолился Тору Громовержцу, дескать, устрой, Тор, настоящую войну, пропадает герой без войны. Зря молился, дурак.

Поначалу война Барту понравилась, да что там говорить, он был в полном восторге! Война только на первый взгляд похожа на маневры, все вроде то же самое, те же дозоры и караулы, та же унылая мура, но на самом деле все по-другому! Как на них девки пялились из-за плетней! А как станешь на постой в деревне, едва ли не каждая стремится причаститься офицерской ласки. И это не простой блуд, это что-то как бы мистическое, они тебя как бы благословляют, и с каждым следующим благословением чувствуешь себя все большим героем. Отец этого не одобрял, подтрунивал над Бартом, но беззлобно, потому что у кого на панцире лейтенантский узор, тот делом доказал право на мелкие глупости.

А потом зарядил дождь. Не обычный летний ливень с грозой, когда псы прячутся по кустам и скулят, а храбрые мужи веселятся и молятся Тору, чтобы не залепил огненной стрелой по неосторожности. Нет, то был другой дождь, мелкий, моросящий, и конца-краю ему не было. Холодно стало, как осенью, и грязища разлилась, точь-в-точь как в распутицу. Всадникам-то еще терпимо, а пехоте хоть вешайся, с каждым шагом на сапоге пуд грязи поднимаешь, и это только те, у кого сапоги пока не развалились, а у кого развалились, те босиком по лужам скачут, ноги в цыпках, ужас! За два дня каждый десятый простудился, а простуда - дело такое, что сегодня ты перхаешь, завтра в груди забулькало, а послезавтра добро пожаловать в братскую могилу. Сколько таких случаев Барт в те дни пронаблюдал - ужас! А потом армию настиг кровавый понос, и засранцы стали завидовать простуженным.

Степной король, носящий имя Никодим и прозвище Тушканчик, славился не полководческим талантом, а только лишь интриганским умением. Никто не ожидал, что он одержит верх в прямом столкновении броня на броню, но вышло так. Победа упала в руки Тушканчику, как яблоко с яблони. Имперское войско пришло на расправу, как бараны на бойню, и если бы кто в начале войны предсказал, как все обернется, то повесили бы дурня немедленно, чтобы не предвещал ерунды.

Барту доводилось слышать разговоры, что во всем, дескать, виноваты боги. Недостаточно почитали, неправильно почитали, не тех почитали, хер разберет, короче, в чем промашка, но что-то не заладилось между богами и императором, вот они и подкузьмили. Тушканчиковы кешики проскакали по бранному полю как витязи по ристалищу, кони сытые, всадники румяные, а имперское войско - как парад живых мертвецов, кто водой не срет, тот кашлем заходится. Чем не божья немилость? Отец, правда, сказал, что боги тут ни при чем, что Птаагу Милосердному, дескать, и сам император в хер не уперся, а о простых воинах тем более говорить нечего. Барт тогда остолбенел, впервые услышав, как отец сквернословит, да еще с богохульством, а потом подумал, чего уж теперь...