Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Отдав мне описание Божественного Меча Шести Меридианов, вы сделали бы доброе дело, помогая исполниться данному мной обещанию, — промолвил он. — Не волнуйтесь о семье Дуань — я улажу любое непонимание, что может возникнуть между ней и вами. Если же мне придется уйти отсюда ни с чем, — в его глазах мелькнул хищный огонек, — печаль моя будет безгранична, настолько, что я забуду о своих обязанностях царского советника, горюя о нарушенном слове. Уже который год, государь Тибета жаждет вторгнуться в Да Ли, и лишь мои уговоры сдерживают его пыл. Боюсь, я не смогу отговорить его от войны, если сердце мое будет в смятении из-за невыполненного обещания.

— Каждый из нас отвечает за чистоту своих поступков и намерений, — холодно ответил ему Бэньинь. — Последователь Будды не должен желать мирского, и добиваться владения чужим. Желание, даже выполнить некое обещание, суть страсть, а страсти суть преграда на пути к просветлению. Последуй заветам Пробужденного Мудреца, брат по вере, и отпусти свои страсти. Не к получению чужого имущества стоит прилагать усилия истинному буддисту, а к познанию себя, и достижению гармонии с миром, — тибетский монах заметно смешался от слов настоятеля, озадаченно заморгав.

— Это… ваши слова мудры и полны глубокого смысла, — он издал неловкий смешок. — Вижу, вы преуспели в постижении сутр и обретении истинного понимания. Я же — человек косный и необразованный, никак не могущий сравниться в мудрости с таким просветлённым монахом, как вы, наставник. Просто выполните мою просьбу, и поспособствуйте свершению доброго дела, — в его голосе прозвучали зачатки раздражения.

— Коли так, я дам тебе простой ответ — нет, — отповедь Бэньиня была холоднее зимней стужи. — Мы не предадим доверия Дуаней, и не позволим хранимому нами попасть в чужие руки ради чьих-то клятв, к которым непричастны ни мы, ни наши поручители.

— Что ж, раз у нас не вышло договориться добром, придется прибегнуть к иным способам, — из довольного оскала Цзюмочжи исчезла вся былая вежливость. — Я выполню свое обещание Мужун Бо, чего бы это ни стоило. Если ваш храм сгорит из-за того, что вы встали на моем пути, вините в этом лишь собственную неуступчивость.

Воздух вокруг тибетца вдруг наполнился сухим жаром, и, в считанные мгновения, вспыхнул заревом ярко-рыжего пламени. Волна огня взвилась к небу, и покатилась на монахов, угрожая сжечь и их, и строение за их спинами. Столь жарок был сотворенный тибетским монахом огонь, что камни монастырского двора начали дымиться и потрескивать.

Тяньлунские монахи не собирались безропотно ждать пламенной смерти. Рассыпавшись в редкую линию, они немедленно нанесли ответный удар. Сияющие лучи чистой силы, исторгнутые их пальцами, ударили в огненную волну, разрушая и истощая ее, подавляя ее пламенную ярость, словно струи могучего ливня — лесной пожар. Огненная ци сжалась и отступила, не угрожая больше спалить все живое, и обратилась тонким барьером между Цзюмочжи и его противниками. Тибетец не смутился — наоборот, лишь ухмыльнулся ещё шире, и усилил нажим на врага.

Противоборство

— Они наконец-то прекратили болтать, и начали драться, — в голосе Му Ваньцин, следящей за боем из-за загнутого свеса крыши третьего этажа храма, звучало с трудом сдерживаемое нетерпение. — Может, поучаствуем, муж мой?

— Погоди ещё немного, моя воинственная жена, — успокаивающе ответил Инь Шэчи. Юноша сидел, прислонившись спиной к островерхой башенке на самом верху здания, и, казалось, ни малейшим образом не интересовался схваткой тибетского монаха-вымогателя с защитниками храма Тяньлун.

— Дай твоему отцу себя проявить, — безмятежно добавил он. — Не зря же он тренировался в уединении дни напролет? К тому же, если мы вмешаемся слишком рано, уважаемые наставники нас заругают, а то и вовсе прогонят. Я бы не хотел ссориться ещё и с этой ветвью твоей родни.

— Все это понятно мне, Шэчи, — с тоской ответила девушка. — Просто… скучно же.

— Терпи, моя скорая на дело богиня, — весело ответил юноша. — Наша засада ещё не самая нудная — можно развлекаться наблюдением за боевым искусством уважаемых старших. У какого-нибудь охотника, ждущего добычу со стрелой на тетиве, нет и этого, — Ваньцин горестно простонала некую невнятную жалобу, и завозилась, устраиваясь поудобнее.

* * *