Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Моё имя — Цзинь Чэнъу, — отпоенный чаем и накормленный рисовым хлебом, крестьянин говорил чётче и громче, без былого натужного хрипения. — Я — из семьи разорившихся горожан, и живу скромным трудом землепашца, довольствуясь малым. Мои четыре му[2] пахотной земли дают достаточно урожая риса и сорго, чтобы обеспечивать меня, мою жену, и троих детей, пусть мы и живём небогато. Но так уж вышло, — в него голосе зазвучала горькая злость, — что и мое скудное имущество привлекло жадных до поживы стервятников, — он перевел дух, отпив чаю. Инь Шэчи ободряюще кивнул ему, приглашая продолжать.

— Три дня назад, поздно вечером, в двери моего дома постучалась целая толпа оборванцев, — начал Цзинь Чэнъу. — Угрозами, они вынудили меня отворить, а ворвавшись внутрь — избили, за «неуважение к доблестным странствующим воинам», — его губы скривились в невесёлой насмешке. — Они сожрали все мои запасы еды, выпили единственный в доме кувшин вина, но этого им показалось мало, — голос мужчины задрожал. — Они… отобрали деньги, что я копил на приданое для старшей дочери, и… спустили их на вино! — он в сердцах стукнул кулаком по столу. — Напившись пьяными, эти мерзавцы начали делать оскорбительные намеки моим жене и дочери, а один из них и вовсе попытался зажать мою маленькую Хуа-эр в углу! — он оскалился в гримасе бессильной злобы, и замолчал, тяжело дыша.

— Я пытался образумить их, — вновь заговорил он, сухо и ровно. — Я взывал к доброму имени их клана, упоминал стражу — ничего не помогло. Они-де берут лишь то, что причитается им по праву, как защитникам империи Сун, — в его безжизненном голосе больше не слышалось язвительности — лишь тоска. — Стража сама боится их. В отчаянии, я начал подумывать о том, чтобы взять вилы, или нож для рубки мяса, и разделаться хоть с парой этих мерзавцев, но проклятые оборванцы и во хмелю были настороже. Все, что мне оставалось — бежать сюда, в город, и молить наших продажных чиновников об исполнении долга, к которому их обязал Сын Неба, — он тяжело вздохнул, бессмысленно уставившись на стол перед собой.

— Погоди-ка, — с недоверием в голосе заговорила Му Ваньцин. — Что-то в твоей истории не так. С чего бы страже бояться каких-то попрошаек? Чиновники не очень-то уважают вольных странников, как бы известны ни были имена их сообществ.

— Значит, вы не слыхали, молодая госпожа? — поднял на нее глаза Цзинь Чэнъу. — В Поднебесной ходит поговорка: «на севере — Цяо Фэн, на юге — Мужун». Имя «Мужун» принадлежит семейству из Гусу, знаменитому многими славными воителями. Его наследник, Мужун Фу, уже сделал себе имя на реках и озёрах, несмотря на молодость. Цяо Фэн же — не кто иной, как наследник Клана Нищих. Недавно, Цяо Фэн и Мужун Фу встретились в Северном Шаолине, и сошлись в дружеском поединке. Говорят, Цяо Фэн одолел своего соперника с необычайной лёгкостью, и все идёт к тому, что вместо «на севере — Цяо Фэн, на юге — Мужун», люди начнут говорить «Цяо Фэн — первый под небесами», — он грустно ухмыльнулся. — Так уж случилось, что Цяо Фэн гостит сейчас в Цзянъяне, по делам секты. Никто не смеет вызвать его ярость — ни богач, ни чиновник, ни вельможа, ведь нет равных его силе.

— То-то здешние нищие обнаглели сверх всякой меры, — неодобрительно заметила Му Ваньцин. — Помнишь того нахального попрошайку, Шэчи? Он ещё выпрашивал у тебя серебро за сведения о моем учителе, — юноша рассеянно кивнул.

— Ты знаешь, жена моя, — медленно заговорил он, — а ведь нам выпала возможность оказать Клану Нищих большую услугу.

— С чего бы нам оказывать услуги этим проходимцам? — пренебрежительно скривилась девушка. — Тем более, что они ведут себя, словно дикие звери.

— Мы окажем услугу не мерзавцам, притесняющим семью Цзинь, а доброму имени всего клана, — обстоятельно ответил Инь Шэчи. — Разве очищение их рядов от негодяев — не услуга? Мы отправимся в гости к господину Цзиню, хорошенько поколотим обидевших его семейство разбойников, и заставим их вернуть украденное.

— Что, если к ним на подмогу заявится сам Цяо Фэн? — неуверенно спросил Цзинь Чэнъу.

— Если он честный человек, то скажет нам спасибо, — безмятежно ответил юноша. — Если же нет, — он с веселой улыбкой положил руку на черен меча, — то я проверю его славу на прочность.

* * *

Хутор семьи Цзинь

— Выходите, гнусные попрошайки! — рявкнул Инь Шэчи. — Или мне лично вытащить каждого из вас за лохмотья?

Он, Му Ваньцин, и Цзинь Чэнъу стояли во дворе хутора Цзиней. Скромный домик, крытый соломой, амбар невдалеке, неглубокое чистое озерцо, и ровные ряды посевов — обиталище Цзинь Чэнъу выглядело мирно и уютно. Однако же, пристальный взгляд мог увидеть следы недоброго присутствия в этом сельском благолепии: часть разлапистых зеленых ростков молодого сорго была изломана и растоптана; дверь в амбар, распахнутая настежь, висела на одной петле; а прямо посреди двора валялась груда мусора — битой посуды, обломков мебели, и тому подобных испорченных предметов домашнего быта.