Восемь Драконов и Серебряная Змея

Волна ци ударила во врага, и сокрушила сталь, дерево, кожу, и людей — Шэчи не пожалел сил на эту отчаянную атаку. Он тут же ринулся в пробитую брешь, и его меч, мелькнув неотвратимым вестником смерти, не позволил ей сомкнуться — два киданя упали, заливая траву кровью и мозгом из раскроенных черепов. Над плечом юноши едва слышно свистнула стрелка, и еще один враг пал вместе со своим щитом — жена неустанно поддерживала мужа. Инь Шэчи снова ударил сметающей волной внутренней энергии, раскидывая солдат Ляо, и вновь ринулся вперед, разя мечом направо и налево. Кидани, не выдержав, попятились от этого неостановимого натиска, и сунские воины вырвались из смертельной хватки вражеского окружения. Применив технику шагов, они метнулись прочь со скоростью, недостижимой для простого человека, оставляя позади врагов, мертвых и побежденных.

Примечания

[1] Сунский ли примерно равен полукилометру.

[2] Нюйва — одно из китайских прабожеств, женщина со змеиным хвостом вместо ног. Вылепила человечество из глины, но неравномерно: вельможи и правители были сделаны вручную, а бедняки и простолюдины — посредством стряхивания глиняных комьев с веревки.

[3] «Да восславится Будда» — моя литературизация «эмито фо», дословно, «Будда Амитабха». Китайские чань-буддисты используют эту фразу по самым разным поводам, не в последнюю очередь — как приветствие.

[4] Огненное зелье («хо яо») — китайское название пороха.

[5] Словосочетание «вань суй» (десять тысяч лет) — часть традиционного славословия в адрес императора: «(да живет император) десять тысяч лет, десять тысяч лет, сто миллионов лет». Использовалось в древнем Китае, как боевой клич.

Глава 9 Серебряная змея пытается вонзить клыки в южного дракона, и терпит неудачу

Статный и высокий, с суровым и гордым ликом, Елюй Нелугу, принц Чу, выглядел поистине царственно, хоть его облачение — меха поверх доспехов, и золотой ободок короны, украшенный гравировкой в виде волчьей головы, — ничуть не походили ни на золотую парчу одежд императора, ни на узорчатый шелк халатов сунских вельмож.

Елюй Нелугу

Военачальник Ляо шагал по камням мостовой Яньмыньгуаня, гордо выпрямившись, и бросая по сторонам сердитые взгляды из-под кустистых бровей. Сопровождающие его переговорщики киданей выглядели почетным эскортом, а сам принц Чу — вовсе не пленным, чью свободу ему великодушно вернули Хань Гочжун и Цяо Фэн, но победоносным завоевателем, лишь из милосердия оставляющим покоренную твердыню. Выйдя за ворота крепости, он обернулся и прокричал, грозно и звучно:

— Цяо Фэн! Я этого не забуду!

— В добрый путь, — с легкой улыбкой ответил ему глава Клана Нищих со стен крепости, и дружеским жестом помахал рукой. — Уж извини, что не провожаю.

Хань Гочжун, стоящий рядом с ним, и выглядящий много бодрее, чем в предвоенный вечер, бросил на побежденного врага насмешливый взгляд, и отвесил ему короткий поклон. Принц Чу резко развернулся, и зашагал прочь.

Прощание

— Что мешает ему вернуться обратно в свой лагерь, поднять войско, и осадить Яньмыньгуань? — лениво поинтересовалась Му Ваньцин. Девушка стояла у края куртины, опираясь на каменный зубец ограждения, и провожала удаляющуюся троицу киданей отрешенным взглядом.

— Не все ладно в империи Ляо, — ответил Инь Шэчи, стоящий рядом. Он изрядно перенапряг меридианы в недавнем бою, и едва восстановился к сегодняшнему утру. В его движениях до сих пор господствовала ленивая неспешность.

— Киданьский император, Елюй Хунцзи — сын узурпатора, — обстоятельно продолжил он пересказ недавно слышанного от Цяо Фэна. — Наследником позапрошлого императора должен был стать Елюй Чунъюань, отец Елюй Нелугу. Чунъюань и Нелугу ненавидят своего правителя, хоть он и приходится им племянником и двоюродным братом. Хунцзи осыпает их милостями, пытаясь купить их расположение, но безуспешно. Вторжение Нелугу — попытка стяжать славу, большую, чем у императора: все нападения киданьской армии на Сун, ведомые Хунцзи, провалились. Сумей принц Чу достичь успеха, и многие вельможи Ляо отвернулись бы от Елюй Хунцзи, и пошли за его двоюродным братом, который смог бы взять власть.

— Зачем ты рассказываешь мне о киданьских придворных дрязгах, муж мой? — Ваньцин подавила зевок, прикрыв рот ладошкой. — Я ведь спросила о том, не нападет ли на нас этот самодовольный варвар, раз уж мы отпустили его целым и невредимым.

— Я к этому веду, — улыбнулся юноша. — Тут все просто: Елюй Нелугу пообещал Цяо Фэну увести войска, и не возвращаться более в земли Сун с огнем и мечом. Взамен, ему вернули свободу. Хоть принц Чу и самодовольный варвар, слово он держит. Не дать это обещание он не мог — Елюй Хунцзи не стал бы вызволять ненавидящего его родственника. Наоборот, император Ляо только порадовался бы укреплению своей власти, останься Нелугу в застенках Яньмыньгуаня.

— То есть, мир и спокойствие в Поднебесной держатся на честном слове варварского царька? — насмешливо глянула на мужа Му Ваньцин.