Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Я хочу выпить за Инь Шэчи, своей храбростью принесшего славу семье Инь во вчерашней битве, — провозгласил он. — Как я помню, Шэчи, ты обещал рубить киданей, пока твой меч не затупится. Покажи мне его, — юноша с невозмутимым видом извлек оружие из ножен, и передал подошедшему слуге, который споро поднес клинок Хань Гочжуну. Тот внимательно осмотрел меч, и вскинул его вверх, позволяя всем рассмотреть выщербленное, иззубренное лезвие. Пирующие взорвались одобрительными криками.

— Вот обещание, исполненное с честью! — воскликнул генерал Хань. — Позволь мне наградить тебя за доблесть, Шэчи, — он сделал знак слугам, и они поставили на стол перед юношей длинный лакированный ларец из черного дерева. Открыв его, Инь Шэчи извлек на свет меч в богатых ножнах. Позолоченные гарда и навершие оружия, украшенные гравировками в виде извивающихся драконов, выглядели драгоценным украшением, снежно-белая рукоять была удобной и ухватистой, а длинное лезвие покрывали темные извивы узоров, говорящих о высочайшем качестве стали. Зачарованно оглядев драгоценное оружие, Шэчи встал из-за стола, и взмахнул извлечённым из ножен мечом, заставив воздух раздаться с тонким свистом. Сияя восхищенной улыбкой, он вложил клинок обратно в ножны, и поклонился Хань Гочжуну.

— Благодарю вас за ценный подарок, господин генерал, — промолвил он. — Я также хочу одарить вас кое-чем, на память. Примите от меня эту испорченную железяку, — кивнул он на свой старый меч, все еще лежавший в руке генерала, — и вместе с ней, обещание: если враг снова вторгнется на земли нашей великой империи, я и моя жена вновь встанем на ее защиту, и затупим и изломаем столько мечей, сколько потребуется, чтобы изгнать захватчиков! — Хань Гочжун довольно рассмеялся, и вновь поднял чашу за здоровье Инь Шэчи, осушив ее под одобрительные возгласы пирующих. Сам же юноша не торопился садиться — в дальнем углу пиршественной залы, он углядел знакомое лицо, которому неприятно удивился. Пройдя к столу, за которым сидел длинноволосый юноша со скуластым лицом, он обратился к нему бесстрастным голосом:

— Помнится, ты отказался назвать свое имя перед битвой. Назови его сейчас — двое храбрых воинов сгорают от нетерпения, желая узнать его, — левая рука юноши чуть сильнее сжала ножны его нового меча.

— И кто же они? — со скукой в голосе поинтересовался сидящий.

— Монашеское имя одного из них — Сюйчжи, — холодно ответил Шэчи. — Придя на битву с армией Ляо, он не побоялся запятнать свою дхарму причинением вреда живым тварям, и сражался, не посрамив основателей Шаолиня. Он истек кровью, пронзенный ляоским копьем. Другой из них — младший сын Шань Чжэна, Шань Сяошань, которому едва исполнилось шестнадцать. Он не устрашился бесчисленных полчищ киданей, и встал на их пути. Хоть его жизнь едва началась, он отдал ее во имя победы, во имя мира и спокойствия на землях Сун. Знаешь, почему они умерли? — не дав своему собеседнику вставить и слова, он продолжил, повысив голос:

— Потому что ты, мерзавец, сидящий сейчас передо мной с безразличным видом, нарушил план боя, и поджег ляоский склад с огненным зельем задолго до того, как принц Чу был пойман! Я и мои соратники были вынуждены насмерть биться с киданями, своей кровью покупая нашим товарищам драгоценное время для поисков Елюй Нелугу! — переведя дыхание, он недобро прошипел:

— Своими жизнями, двое этих достойных юношей искупили твою ошибку… или предательство?

— Планы часто меняются в бою, под давлением обстоятельств, — все так же скучающе ответствовал неизвестный. — Я вынужден был сделать то, что сделал. Если сражавшиеся под твоим началом погибли, почему бы тебе не поискать ошибки в собственных действиях?

— Я и вправду совершил ошибку, — успокоившись, кивнул Шэчи. — И сегодня, я исправлю ее. Но прежде чем я сделаю это, назови свое имя, — он уставил на сидящего юношу требовательный взгляд.

— Что тебе до моего имени? — равнодушно ответил тот. — Какая тебе разница, Чжан я Второй, или Ли Третий[1]?

— Оно не для меня, — промолвил Инь Шэчи, внимательно глядя на собеседника, — но для Сюйчжи и Шань Сяошаня. Что ж, если ты не хочешь называть его — ничего страшного. Они отыщут твой дух в Диюе и без него, — едва договорив, он выхватил меч из ножен и ударил, стремясь рассечь безразличное лицо сидящего перед ним негодяя.

Глаза неизвестного округлились в неподдельном испуге. Он дернулся назад, пытаясь уклониться, и это ему почти удалось — клинок Шэчи коснулся его лица самым кончиком. Коснулся, и вспорол не кожу, но нечто тонкое, лежащее поверх нее. Разрубленная пополам маска соскользнула вниз, открывая спрятанное под ней лицо — овальное, с правильными чертами и округлым подбородком, совершенно незнакомое Инь Шэчи.

Скрывавшееся под маской

Впрочем, последнее исправил удивленный возглас сидевшего неподалеку Ю Цзюя.

— Мужун Фу! — воскликнул он. — Что ты здесь делаешь, и почему скрывался?